Горные рудокопы застыли под стенами. Добрыня чувствовалнапряжение, тайну, в голове начало проясняться.

— Ты, жалкая тварь, в моей полной власти, — сказалповелитель ровно. — В абсолютной власти. Я могу тебя казнить. Могу сживого содрать кожу. Могу бросить диким зверям. Могу помиловать… Твоя жизнь вмоих руках, а сам ты — ничто. Ты бессилен что-то изменить…

Вельможи кланялись, ловили каждое слово властелина. Добрынявыпрямился, превозмогая тяжесть цепей:

— Я человек, а не тварь.

— Ты тварь, ты пыль, которую я стряхиваю однимдвижением… И вот сейчас я принимаю решение, которое могу принять только я,абсолютный властелин… А ты повлиять не сможешь.

Он почти улыбнулся, видя бессильную ярость на лице этогосущества, именуемого человеком. Этот человек, не самый слабый из людей,побагровел, напрягся, пытаясь разорвать цепи. Но подземные кузнецы сковали ихне только тяжелыми, но и неразрушимыми.

— Врешь, — прохрипел Добрыня. — Я хозяинсвоей судьбы!

Правитель мгновение смотрел с величайшей бесстрастностью.Внезапно подобие ухмылки появилось на бледных губах.

— Более того, ты это узришь…

Добрыню схватили за плечи, за руки, попытались поставить наколени. Он напряг все тело, в уши лезло хриплое дыхание, там сопели, кряхтели,били в спину, но он продолжал стоять, а в глаза правителю смотрел с высочайшимпрезрением.

— Я хозяин, — сказал он с вызовом. — И тынадо мною не властен!

Правитель вскинул ладонь, в зале, и без того почти мертвом,настала такая тишина, что падение волоса прозвучало бы как падение бревна.

— Так уничтожить ли, — сказал правительразмеренно, — или же сохранить тебе жизнь… Все в моей воле! Все… гм… Ясделаю больше. Я, который мог бы одним мановением пальца уничтожить тебя, темже мановением пальца дарую тебе жизнь. Дарую! Отныне ты будешь жить, зная, чтоживешь только благодаря моей прихоти!.. Я, великий и могучий, мог двинутьпальцем налево, мог направо… Ты мог исчезнуть, но будешь жить, ибо я такизволил…

Один из рудокопов подбежал короткими шажками, торопливоналил в кубок вина из узкогорлого кувшина, тут же убежал, пятясь, как речнойрак.

Добрыня почувствовал, как стражи возятся с его цепями.Железо с грохотом упало на землю. Еще не веря себе, но все с той же бурей вгруди и с неистовым гневом в сердце он потер запястья, сжал и разжал онемевшиепальцы.

Правитель кивнул небрежно:

— Уведите это существо, которое отныне будет житьблагодаря моему желанию.

Добрыня зарычал и, прежде чем его схватили и оттащили,подхватил со стола золотой кубок, с силой выплеснул вино в лицо правителю.Струя заставила владыку гор отшатнуться с такой силой, что он ударился затылкомв спинку трона. Мокрое лицо стало страшным, красные брызги стекали как капликрови и срывались на потемневшую мокрую ткань.

Сильные руки оттащили Добрыню на середину зала. Правительвыпрямился во весь немалый для подземного рудокопа рост. Рука с вытянутымпальцем поднялась, рот уже раскрылся для крика… но внезапно правитель застыл,всматриваясь в дрожащего от ярости человека.

Лицо человека дергалось, точно так же задергалось и дотолебесстрастное лицо властелина горных подземелий. В уголке губ показалась пена.

— Ты… тварь… решил доказать, что захотел умереть… иумрешь по своей воле?.. А если я не убью тебя тут же, то опять же ты будешьжить по своей воле?.. Так?.. Отвечай, тварь!!!

Добрыня тяжело дышал, напрягал мышцы, пытаясь освободитьсяиз рук местных богатырей. В голове клокотала красная ярость, путала мысли. Онвидел только ненавистное горло, в которое надо успеть вцепиться в прыжке…

Правитель захрипел, ухватился за горло. Вельможиобеспокоенно подбежали к трону. Властитель всмотрелся в схваченного богатыря,на бледном лице дрогнули и поднялись брови.

— А, так ты сам хочешь умереть?.. Я не знаю причинутвоего страстного желания… но, наверное, оно неспроста…

Добрыня дернулся, протащил на себе эту гору пыхтящих тел, ночерез пару шагов уперся грудью в выставленные острия длинных копий.

Один из вельмож сказал суетливо:

— Ваше могущество, его надо казнить прямо сейчас! Оннастолько дерзок…

Правитель сказал резко, глаза его не отрывались отвзбешенного Добрыни:

— Умолкни, дурак!.. Не видишь, он сам этого добивается!

Добрыня злобно дернулся, попер грудью на копья. Кольнуло,острое железо просунуло жало между пластинами доспеха и погрузилось в мясо.Донесся гневный окрик властителя. Острия исчезли, оставив три ранки, кровь побежаластруйками в мизинец толщиной. Он попер на властителя, держа его бешенымвзглядом. Стражи быстро перевернули копья и уперлись ему в грудь тупымиконцами.

Властитель злобно захохотал:

— Я разгадал тебя!.. Да, ты будешь жить по своей воле,все верно. Но ты не захочешь жить!!!

Добрыня рычал, расшвыривал, упал и покатился, с наслаждениемслыша, как трещат кости врагов. Под ним вопили, орали, а когда он с усилиемподнялся на ноги, все еще с кучей народу на плечах и спине, по полу каталисьраздавленные и покалеченные.

Его дотащили до знакомой ямы. Сзади ударили в затылок, вглазах потемнело. Он ощутил, что падает оземь. Затем его трясло, качало, акогда перед глазами рассеялся туман, прямо перед носом толстый рыжий муравейперетаскивал с одной травинки на другую дохлого комара. Попробовалпошевелиться, но избитое тело отозвалось острой болью.

Когда он, цепляясь за стену, дотащился до знакомого подъема,увидел вдали сгорбленную фигурку. Леся сидела на камне нахохлившись, жалобная ипечальная, словно брошенный под дождь щенок. Жалость шевельнулась в сердце, ностиснул железной рукой. Жить ему осталось день или два, пусть же для молодойвдовы не останется ни в сердце, ни в памяти.

Он остановился, расправил плечи, выдвинул челюсть. Костизатрещали, когда как можно благороднее выпрямил плечи. И так вышел, спокойный инадменный, полный силы и осознания этой силы.

Кони дружно обрывали молодые листья с сочного орешника.Тонкие веточки хрустели на крепких зубах. Леся вздрогнула, когда ей под ногиупала широкая темная тень. В ее глазах мелькнул ужас, но, увидев, кто подошел,с шумом выдохнула:

— Уф, как я напужалась… Ну, что там?

Он покачал головой:

— Ничего.

Конь растопырил ноги, но Добрыня не прыгнул в седло, а какбы в глубокой задумчивости замедленно поставил ногу в стремя, взялся за луку,оттолкнулся от земли, как и делают старые, углубленные в свои искания мудрецы.

Леся торопливо забралась на спину своего коника. Добрыняповернул умного зверя, не касаясь повода, пустил вперед рысью, потом перевел вгалоп. Ветер засвистел в ушах. В самом деле, подумал он хмуро, ничегосерьезного.