— Не проще ли вернуться к нему под навес? — предположил Алефенор. — Вряд ли Хессицион что-либо услышит во сне. Да и хорошо ли это — будить старика, гонять его, сперва к нам в лагерь, потом сюда, в домик?

— Лично я не намерен таскаться взад-вперед, да ещё под дождем, — заявил герцог. — Рано или поздно наш ученый сподвижник расслышит свое имя и явится. Подождем здесь. Устроимся в охотничьем зале. Кажется, здесь ещё оставалось вино — вот и выпьем, чтобы скрасить мрачные ночные часы. Я желаю докопаться до истины. Девчонка не могла пропасть просто так.

Вслед за герцогом все вышли из комнаты Фейнне и расселись за длинным столом в охотничьем зале. Здесь ещё сохранялись старинные мозаичные картины с изображением охотничьих сцен. Согласно сентиментальной легенде, на одной из картин — впрочем, неизвестно, на какой именно, — был изображен король Гион, самый первый владелец этого уединенного домика в лесу.

Вейенто поймал себя на том, что совершенно не беспокоится. Так или иначе, скоро вся история перестанет быть для него загадкой.

Им пришлось просидеть здесь довольно долго, под осуждающими стеклянными взорами двух искусственных оленьих голов с настоящими рогами. На мозаичных картинах вспыхивали и гасли красноватые огоньки, отраженные отполированными кусочками разноцветных камней. Дождь то переставал, то вновь принимался шелестеть за закрытыми ставнями; иногда ветер вдруг менял направление, и тогда капли начинали стучать прямо в ставни, и этот звук был таким недовольным, как будто ночь была капризной женщиной и время от времени принималась демонстрировать все неприятные извивы своего нрава.

Вейенто не то задумался слишком глубоко, не то задремал. Он очнулся от голоса Алефенора — как показалось герцогу, чересчур громкого:

— У двери скребутся, ваше сиятельство!

— Ну так пусть отворят, — откликнулся герцог. — Здесь полно здоровых мужчин, способных выполнить столь нехитрую операцию. — Он указал пальцем на первого попавшегося солдата: — Ты! Встань! Ступай к двери и впусти того, кто за ней.

По лицу парня герцог видел, что тот боится. Вейенто криво улыбнулся.

— Мне почудилось, или ты испытываешь страх?

Солдат опустил голову и, не отвечая, побрел к выходу.

Герцог хмыкнул. В самом деле, основания побаиваться имеются. Кто знает, что там такое просится в домик? Частокол давно уже перестал быть препятствием для всякого лесного зверья, не говоря уж о людях.

В одном герцог был убежден точно: это не телохранитель Фейнне. Не тот проклятый негодяй, который ухитрился перебить половину отряда. Кто угодно, только не он.

Скреблось под дверью действительно неприятно. Не то заблудившееся животное, не то вообще какой-нибудь упырь. Хотя, насколько было известно, никаких упырей в этом лесу не водилось. Лес — чистый, благословенный, каждое дерево сияет здесь первозданным светом.

Солдат помедлил мгновение и, зажмурившись, отворил дверь.

На пороге никого не было.

То есть так показалось сначала. Затем нечто переползло через порожек и втянулось в дом, Солдат отступил назад, растерянно глядя себе под ноги.

Из леса, весь мокрый, в дом вползал Хессицион. Его редкие волосы пропитались водой, влажная полоса тянулась за ним по полу, пока он подбирался к комнате, где сидел герцог с прочими.

Солдат наконец пришел в себя и, наклонившись, подхватил старика.

— Отстань! — сипло пискнул тот и начал отбиваться. Он колотил сразу обеими ногами, размахивал руками и тряс головой, так что солдат в конце концов уронил его. Хессицион упал с глухим стуком.

Вейенто встал, желая положить конец отвратительной сцене. Быстро приблизившись, он отстранил солдата и присел на корточки рядом со стариком. Хессицион повернул к нему лицо. В каждой морщине старика стояла вода, как в овраге, и не выливалась — такими узкими эти морщины оказались. И в глазах у него тоже была дождевая вода. И в ушах, и в ноздрях. При каждом вдохе из носа выходил пузырь, который держался несколько мгновений, а после с тихим звоном лопался.

Хессицион открыл рот и выдул исключительного размера радужный пузырь. Вейенто коснулся этого пузыря пальцем. Раздался хлопок. Пузырь исчез.

— А, наконец-то ты догадался освободить мне рот, — пробулькал старик, выплевывая все новые и новые пузыри. Розоватые, полные слюны, они множились возле его головы на полу. Некоторые угодили на сапоги герцога, но Вейенто даже не поморщился.

Он наклонился еще ниже и коснулся плеча Хессициона.

— Где она?

— Кто? — осведомился старик, глядя на герцога снизу вверх.

— Фейнне. Та девушка. Слепая.

— Она больше не слепая. Там, где она сейчас, она может видеть... А ты не знал? Дурак! Бездельник! Кто поставил тебе зачет? Я напишу ходатайство, чтобы его уволили...

Он закашлялся. Пузыри, исходящие из его горла, наполнились кровью, и, когда они коснулись пола, тяжелая красная жидкость запятнала пестрые плитки.

— Фейнне, — повторил герцог. — Куда ты ее дел?

— Она ушла... — Хессицион затрясся. Он откинул голову назад, невидяще уставился в потолок и начал дрожать всем телом. Затылок его мелко стукался об пол. Ритмичный звук неприятно отзывался в ушах, и неожиданно Вейенто понял: Хессицион смеется.

Герцог схватил Хессициона за плечи, приподнял, приблизил трясущееся лицо к своему. Сжатая внутри морщин вода подпрыгивала, точно желе.

— Где Фейнне?

— Там... Эльсион Лакар. Она — там. Среди них.

— Она — Эльсион Лакар?

— Просто человек.

— Как же простой человек попал к Эльсион Лакар?

— Соотношение нескольких величин. Я искал — много лет искал. Показатели преломления лунных лучей, показатели земной кривизны на данном участке. Соединение пяти факторов. Пятый — время...

Улыбка проступила на сухих губах, и вместе с улыбкой из трещин в углах рта вытекла кровь.

— Я нашел формулу...

— Говори. — Вейенто положил голову старика себе на колени. — Говори.

— Я уже все сказал. — Он продолжал блаженно улыбаться.

Кровь стекала из его рта непрерывной струей, пачкала одежду Вейенто, проникала в его сапоги, но герцог не шевелился.

— Говори!

— Мое дело закончено. Я нашел все, что искал... Фейнне — лучшая. Лучшая! Из моих учениц — точно. Лучше тебя, глупый болван! Я уверен, ты украл чужие результаты, а письменную работу за тебя писал кто-нибудь другой, — мстительным тоном добавил старик. На мгновение к нему вернулись силы, но они слишком быстро иссякли. — Ставлю тебе «неудовлетворительно», — пробормотал он, обвисая на коленях у герцога. — А еще моя женщина — она тоже была хороша... давно. Очень давно! — добавил он, погружаясь в сон.

— Формула! — вскрикнул герцог.