Осталось только бежать и надеяться, что Корвич и остальные поспеют раньше, чем Гуру совершит нечто неисправимое.

– Что ты здесь делаешь? – спросила Аня, застав Гуру на кухне, перебирающим банки с чаем.

– Анечка, – ласково протянул он, ничуть не смутившись. – Что же у тебя сегодня с погодой? – спросил Гуру, понюхал содержимое очередной банки, поморщился, и бросил её за спину.

Повсюду творился беспорядок: кухонный комод разворочен, чайные смеси рассыпаны по полу. Из спальни тянулся пуховый след расчленённых мягких игрушек.

– Что – ты – здесь – делаешь? – членораздельно повторила Аня.

– Я пришёл навестить тебя, только и всего, – усмехнулся наставник. – Но, судя по твоему настроению и погоде, ты совсем мне не рада.

– С чего мне радоваться? Ты обещал оставить меня в покое. А теперь ты здесь и… Громишь мою кухню?

– Твою кухню? – Гуру оскалился какой-то болезненной улыбкой. Затем он прошагал к окну, поправляя помятый воротник рубашки, торчащей из-под пиджака. – Интересно, наверное, жить на свете так мало и при этом верить, что у тебя есть хоть что-то, что по-настоящему тебе принадлежит.

– Так ты пофилософствовать что ли пришёл? – Аня устало покачала головой. – О, Гуру! Если бы я не знала, как ты умён и мудр, решила бы, что ты просто напился.

Гуру тихо посмеялся рокочущим грубоватым смехом, от которого даже бакенбарды хищно задрожали.

– Может, присядем и поговорим? – он поднял опрокинутый стул и уставился на Аню. – Уважишь старого?

– Не будем мы присаживаться, – ответила девушка. – По крайней мере, пока ты не объяснишь, что ты пытаешься найти в моей голове.

– Ну, Анечка, – Гуру устало вздохнул. – В голове – громко сказано. Твоя голова там, в реальности. И то, что я ищу, едва ли находится в ней. В мозге лишь знания – сухая информация. Бесполезная оболочка того, что куда ценнее знаний.

– И что же это? – терпеливо спросила Аня.

– Опыт, – ответил он и стал вышагивать вдоль стены. – Чем прекрасен мир снов, так это тем, что здесь можно перенять опыт любого человека, не тратя времени на теорию и осмысление. Это так, как если бы в реальности люди могли перестраивать собственную ДНК за считанные минуты. Сделали операцию, или, принял таблетку и раз – ты уже умеешь то, чего не умел раньше. Два – и твоё тело способно поднимать несколько тонн. Три – и ты ничего не боишься, – Гуру улыбался и его тёмный взгляд едва не раздавил Аню, пока он не произнёс вновь. – Не боишься даже самого страха…

Несколько секунд девушка только ошеломлённо моргала.

– На что это ты намекаешь? – спросила она.

– Не нужно притворства! – усмехаясь, сказал Гуру. – Ты ведь уже в курсе. Наш юный друг наверняка уже просветил тебя, – он вытащил из-за пояса свой ключ-клинок и продемонстрировал почерневший камень на рукоятке.

Затем он непривычно нервно засмеялся, видя Анин испуг, спрятал оружие и властно уселся на стул, словно на трон.

– Я ничего не знаю, – сглотнув, уверенно сказала Аня. – Причём здесь вообще Ньютон?

Гуру испытующе посмотрел на десницу, а затем глубоко сочувствующе вздохнул.

– Эх, Ньютон, Ньютон, – задумчиво протянул он. – Парень так сильно хотел выделиться и быть полезным Ордену, что сам же меня надоумил прийти к тебе. Дурачок. А ведь я был почти уверен, что он рано или поздно догадается и о бедняжке Хосе, и обо всём остальном… Но, видимо, я как обычно ошибался на его счёт. А вот ты – нет, – зубы Гуру обнажились в улыбке. – Ведь он так предан Ордену, что готов пожертвовать всем, что ему дорого, сам того не понимая. Но ты не злись на него, девочка, – он делано насупился. – Не надо. Он ведь всё-таки почувствовал неладное и пришёл предупредить тебя, хоть ты почему-то и пытаешься убедить меня в обратном, – в его глазах сверкнуло осуждение, но затем он вновь расплылся в акульем оскале. – Он пришёл, а ты, конечно, сделала так, чтобы он проснулся… Браво, браво, моя дорогая! Знаешь, откуда мне всё это известно? – Гуру слегка наклонился вперёд и заговорил с тихой нежностью. – Любовь это всегда провал: двое стремятся защитить друг друга, но жертвует собой по-настоящему только один.

– Ух ты, – сказала Аня. – Видишь, какой ты проницательный. А говоришь, что ничего не смыслишь в делах душевных. Ну, вот я одна, считай, в твоей власти, и дальше что? Хочешь узнать, как я приручаю хранителей?

Гуру с довольной улыбкой откинулся назад:

– Допустим.

– Никак. Я их просто не боюсь, вот и всё. Так что я понятия не имею, как помочь тебе наладить с ними контакт. Вот честно, – она наигранно положила ладонь к сердцу. – Ничем не могу помочь.

– Возможно, это тебе так кажется, Анечка, – Гуру вновь посерьёзнел. – Я же уверен, что причина твоих экстраординарных способностей таится глубоко в тебе. Так глубоко, что ты сама можешь о ней и не ведать…

– О, Гуру! – удручённо вскрикнула Аня в потолок и снова уставилась на наставника. – Какая ещё причина? Что ты там снова себе выдумал? Нет никакой причины. Есть просто страх, с которым иногда нужно мириться. Вот Ньютон, между прочим, это усвоил и хранители его теперь тоже почти не трогают.

– В самом деле?

– Спроси у него, если не веришь.

– Боюсь, с Ньютоном нам больше не придётся разговаривать, – задумчиво протянул Гуру. – Теперь только ты и я, как прежде.

– Как всегда, – раздражённо выпалила Аня и, пройдя к своему креслу в углу, завалилась в него. – Ну, и что это за «истинная причина» моей сверхсмелости? Если мне она неведома, так, может, ты просветишь?

– Конечно, – с неожиданной уверенностью ответил Гуру и продолжил буравить Аню акульими глазами. – Смею предположить, девочка, что тебе выпала честь стать избранной.

– Чего?

– Ты – далёкий потомок первых сноходцев! – Гуру объявил это с нездоровой торжественностью и хлопнул в ладоши.

Аня несколько секунд молчала, а затем иронично произнесла:

– Гуру, мы, конечно, все немножко психопаты. Но ты – просто король шизофреников.

– Не нужно оскорблений! Не нужно! – Гуру изобразил глубокую обиду. – Чтобы не быть голословным, позволь тебе кое-что показать, – он сунул руку в карман и вытащил сложенный в несколько слоёв старый лист бумаги.

Затем он старательно развернул его, с улыбкой взглянул на Аню, и принялся читать.

* * *

Я прибыл в этот некогда созданный мною мир и теперь жалею, что не сделал этого раньше. Ведь подобно тому, как семени трудно прорасти без дождя, так и дети не могут полностью вырасти без отца. И всё же, они выросли и теперь они называют себя людьми.

Впервые встретив человека, я поразился тому, как этот вид изменился. Сначала меня одолел восторг, ведь впервые я увидел в чём-то своё собственное отражение. Изобретательные, с немыслимым полётом фантазии, и памятью равной которой я никогда не встречал – некоторые из них признавали меня, едва мне стоило заговорить с ними. Но лишь некоторые. Большая же часть людей очерствела от материальности сего мира. Эти люди строят города из камня, приручают животных и не щадя истребляют всё, с чем им должно жить в созидании. Они истребляют даже друг друга, искренне веря, что в том их залог выживания: властвовать и подчинять…