— Но…

Металлического шарика на языке действительно не было.

Мы с Тилвасом замерли, напряженно глядя друг на друга. Мое сердце билось так рвано, так криво, что, казалось, сейчас разорвется на куски. Надежда замерла на пороге души, не уверенная, что ей можно входить.

— Я не понимаю, — выдавила я.

Тилвас долго молчал, не отвечая. Потом он положил ладонь на лоб Бакоа и шелестяще шепнул:

— Ostende te.

Его пальцы замерцали мягким оранжевым светом, и чары стали развеиваться.

По мертвому телу прошла слабая рябь, как вздох, как последнее дуновение летнего ветра перед началом осени. Золотистая дымка окутала Мокки, и под ней медленно перетекли черты лица. Неохотно сменился рост и одежда, волосы, кожа, обувь. Одно оставалось прежним — смерть, сковавшая тело. И решимость в мертвых глазах.

Вместо Мокки перед нами лежала Галаса Дарети.

Боги-хранители…

При виде погибшей целительницы меня пронзила глубокая печаль, но по сравнению с прежним горем, выворачивающим суставы, она казалась почти облегчением. Я судорожно вздохнула.

Вот почему она так смотрела на меня в последние дни. «Будущее в моих видениях необратимо».  Она видела, что горфус метнет в меня колдовской кинжал, и что Мокки шагнет под него, пожертвовав собой. И тогда она исправила… что могла.

Наверное, она не сразу решилась. Наверное, ей было очень нелегко сделать этот выбор.

Я вспомнила, как в Убежище Галаса и Мокки играли в покер, и в какой-то момент, какую бы карту ни вытягивала себе целительница, они все были тузами.

— Что за шутки, вор? — добродушно рассмеялась она тогда.

— Поддаюсь тебе как могу, — проворчал Бакоа. — Иначе ты меня никогда не обыграешь. А так — подменил пару карт, и все вроде как счастливы. Кое-кто бездарный победил первый раз в жизни, а я хоть пальцы размял.

— Но когда ты успел подменить их?..

— Я подготовил все, как только твердо решил, что в этой партии из нас двоих должна победить ты, — зевнул вор. — А подменил перед раздачей, конечно же.

Тилвас, до белизны сжав пальцы, саданул кулаком по борту фонтана.

— Галаса! — с непонятной интонацией воскликнул он.

Для него эта потеря была не легче предыдущей. Наставница. Подруга. Лекарь. В отличие от меня, он знал ее долгие годы, рос под ее крылом, вместе с ней охотился на темных сущностей в университете имени Рэндома, и сейчас лицо Тилваса полнилось скорбью.

Пробормотав что-то на языке рёххов, Талвани опустился и с почтением коснулся губами лба мертвой целительницы.

Высоко над нами рёххи и горфус как будто слились в единое грозовое торнадо. Вихрь непрощения, марево мести, ворочащееся над замком, как древний гигант. Башни замка вокруг дрожали и стонали.

— …Так. И где же тогда Бакоа? — хрипло спросил Тилвас, поднимаясь и поднимая Галасу на руки.

— Это очень хороший вопрос, — отозвалась я.

И в этот самый момент битва морских рёххов и горфуса наконец закончилась.

Небо будто взорвалась яркой вспышкой. Мощная энергетическая волна пронеслась во все стороны, срывая свежие листья с деревьев. Она обрушила постамент, выбила оставшиеся окна замка, осушила мои слезы и заставила воду в саду бурлить, превращаясь в пар. Все тряслось, по земле побежали трещины, в которых булькали огромные соленые пузыри. Только заклинание, выкрикнутое артефактором, укрыло нас с ним и Галасой от смерча осколков.

Волна энергии оглушила и придавила, а потом растворилась в ночи. Теперь слышался только плач проливного дождя и журчание разбитого фонтана. Сад продолжал заполняться водой, еще стремительнее, чем прежде, ведь теперь под напором стихии сдавались даже нижние этажи замка, отдавая все больше власти океанским фонтанам.

— Джерри! Яйцо у тебя на груди!

Артефакт-подвеска яростно бился, оголтело качался туда-сюда, чуть ли не обрывая цепочку.

Так.

По идее, второй такой артефакт должен был быть у Галасы Дарети, чтобы она знала, когда открывать вентили в подземелье, в то время как Мокки оттуда же выводил к нам пленного морского рёхха. Но Галаса сейчас была здесь, без амулета. Значит, именно там, в подземелье, травница подменила Мокки — сначала в том, чтобы привести рёхха, и потом и внешностью. Уж не знаю, как она объяснила потребность в обмене ролями («у меня клаустрофобия?» «я не смогу развинтить вентиль?» «просто помоги мне, Бакоа, ведь ты хороший человек, и только мне позволяешь видеть это?»), но, вполне вероятно, что она тайно заперла вора внизу, чтобы он не вздумал побежать наверх после освобождения воды.

Чтобы он не помешал ее жертве.

И Мокки спокойно ждал знака от меня — «пускаем фонтаны» — а потом попробовал выбраться, но обнаружил, что дверь заперта, а его отмычки кто-то стащил. Он стал биться наружу, злиться, ладно, хорошо, я подожду, пока вы спуститесь, победители гурховы, и тогда мы разберемся, как, блин, нахрен так вышло, а, Дарети?, но теперь… Теперь он уже всерьез бил тревогу, потому что подземелье стремительно затапливало океанской водой.

Переглянувшись, мы с Тилвасом рванули через затопленный сад в опустевший замок...

***

Немые каменные коридоры. Со всех сторон льется вода, черная в темноте. Мигающие разбитые маг-сферы под потолком, иногда взрывающиеся, плюющиеся искрами. Осколки бокалов, брошенных гостями. Лепестки белых лилий, устилающие толстые и промокшие ковры.

Весь замок тихо гудел, как призрачный колокол далекого Асулена. Все сбежали еще при первых признаках боя с горфусом, сейчас здесь были лишь мы и журчащая со всех сторон вода.

— Жди здесь! — крикнул Тилвас, опуская тело Галасы на сундук на лестничном пролете.

Мы уже пробежали большую часть пути, ведущего в подземелье с вентилями, и увидели, что ниже всё затопило. Амулет-яйцо, бесновавшийся раньше у меня на груди, теперь висел молча. Плохой знак.

— Нет уж! — воспротивилась я, набирая воздух в легкие и первой ныряя вниз, в соленую воду.

Темнота. Тишина. Прохлада. Мое шелковое платье обвивает ноги и похоже на чешую. Никаких ориентиров в мутной воде, лишь тут и там медленно покачиваются старинные инкрустированные кубки, да серебряные нити в гобеленах на стенах поблескивают, будто спины загадочных рыб.

Рядом со мной взметнулись пузырьки — Тилвас тоже нырнул, и, мощно загребая руками, устремился вперед и вниз вдоль затопленной шахты. Я плыла за ним, отталкиваясь от каменных поручней лестницы, чтобы было быстрее.

«А ведь это почти Рамбла», — мелькнула мысль. — «Вот только у Бакоа с собой нет придонной маски…»

Мы проплыли мимо тюремного отсека с распахнутыми и пустыми клетками для бывших пленников горфуса. Краем глаза я видела, как деревянные табуреты всплывали в камерах, долбясь о решетчатые потолки. Пыточные орудия слабо колыхались, как злые кожаные водоросли.