национальной безопасности. Гюнтер спросил, где ее муж, женщина сказала, что не знает, поскольку ожидала, что он уже вернулся с работы. Наблюдая за ее лицом, немец решил, что это не вся правда, и попросил ее предъявить сумочку и вывернуть карманы. Потом она твердо заявила, что ничего больше не скажет без адвоката. И гордо добавила, что сожалеет, если ее заявление прозвучало невежливо, в ответ на что Сайм расхохотался. После этого задержанная не проронила ни слова.

Когда они миновали ворота Сенат-хауса, Сайм, повинуясь указаниям Гюнтера, припарковался у боковой двери, возле которой застыл навытяжку охранник из вермахта. Они вышли из машины, Гюнтер держал Сару за руку. Он увидел, как округлились ее глаза. Видимо, до нее дошло, что теперь она на германской территории. Немец поблагодарил Сайма и сказал, что дальше будет заниматься этим делом сам.

– Я позвоню вам позже.

Лицо Сайма пошло красными пятнами.

– Я должен присутствовать при допросе, – прошептал он, наклонившись к уху Гюнтера. – Таков уговор.

– Уговор касался мужчины. Разыщите его, это срочно. А с ней поговорите потом.

Сайм сощурил глаза:

– Это совместная разработка.

– Знаю, но нужно найти мужчину. У вас, не у нас, есть средства, чтобы сделать это.

Инспектор продолжал смотреть с подозрением. Когда они вломились в дом в Кентоне, он настоял на своем участии в обыске. Там ничего не нашли. Гюнтер размышлял, не пришло ли время покончить с Саймом.

– Ну хорошо, – сказал англичанин и повернулся спиной к женщине, завороженно смотревшей на исполинскую стену Сенат-хауса, залитую электрическим светом. Она проводила глазами Сайма, пока тот садился в машину, оставляя ее в руках немцев.

– Все в порядке, мы просто хотим задать вам несколько вопросов, – мягко сказал Гюнтер и ободряюще улыбнулся. Женщина ответила ему взглядом, полным страха и ненависти.

Охранник впустил их, и Гюнтер повел Сару по гулкому мраморному коридору. В конце его была железная дверь с еще одним часовым, на этот раз в черной форме СС. Гюнтер кивнул, охранник открыл тяжелую дверь. Гюнтер повел женщину по каменной лестнице в подвал. Как он рассказывал Хаузеру, немцы, отобрав Сенат-хаус под свое посольство в 1940 году, превратили подвал в место для допросов. Самым хлопотным стал 1943 год, когда в составе абвера, германской армейской разведки, обнаружились заговорщики, замышляющие убить Гитлера. Абвер подвергли чистке, самых преданных сотрудников перевели в СС. Гюнтер тогда еще служил в Англии – сложное было время. Нескольких офицеров из числа его знакомых доставили сюда, прежде чем переправить в Германию.

Здесь, как он знал, размещались камеры для жестоких допросов с применением физических мер воздействия, но имелись и комнаты вроде тех, где полицейские беседуют с подозреваемыми в британских телесериалах, таких как «Сержант Диксон». Он отвел Сару в одну из этих комнат. Тут были привинченный к полу стол, несколько жестких стульев, на выкрашенной в зеленый цвет стене висел телефон. Гюнтер сказал, что оставит ее на время, и спросил, не желает ли она чаю. Сара замотала головой. Со времени выхода из дома она не говорила. Гюнтер закрыл за собой дверь и прошел в дальний конец коридора, мимо других запертых камер, туда, где коренастый молодой гестаповец лет двадцати пяти читал германский армейский журнал «Сигнал». На обложке группа немецких солдат сидела на краю витиевато украшенного фонтана и разговаривала с девицами. «Радости службы в Риме». Гюнтер кивнул в сторону телефона:

– Соедините меня, пожалуйста, с штандартенфюрером Гесслером.

Гюнтер смотрел, как солдат набирает номер. Когда Гюнтер позвонил Гесслеру и сообщил о бегстве Фицджеральда, тот прямо-таки взбесился от гнева. Штандартенфюрер сообщил, что до сих пор не получил разрешения взять Манкастера.

– Это превращается в самый большой долбаный бардак за всю историю, – бессильно орал он в трубку.

Солдат передал телефон Гюнтеру. Тот доложил Гесслеру, что жена Фицджеральда доставлена, и повесил трубку.

– Скоро придет, – сообщил он солдату, который проворно сунул «Сигнал» в ящик стола и достал стопку бланков.

– Какая сейчас обстановка? – спросил Гюнтер. – Я слышал, что взяли нескольких немецких евреев.

Юнец наморщил нос:

– Куски дерьма, решившие, что смогут спрятаться в большой отхожей яме.

– Ничему не учатся, – кивнул Гюнтер.

Спустя несколько минут пришел Гесслер с тонкой папкой в руках. Гюнтер отметил, каким уставшим выглядит штандартенфюрер: с красными глазами, небритый – совершенная противоположность человеку с уверенными манерами школьного учителя, каким он был при первой их встрече. И тем не менее он управлял тут всем, держал в руках все нити. Молодой гестаповец вытянулся в струнку и отдал честь.

– Где она? – обратился Гесслер к Гюнтеру.

Гюнтер подвел его к камере Сары и отвел в сторону крышку потайного глазка в металлической двери. Гесслер наклонился и посмотрел, потом выпрямился.

– Вы уже начали ее допрашивать?

– В машине она не хотела ничего говорить, заявила, что требует адвоката. – Гесслер хохотнул. Гюнтер улыбнулся, потом продолжил: – Я решил оставить ее на несколько минут, пусть осознает реальность.

– Просто сидит и смотрит в никуда. – Гесслер задумался. – Знаете, сегодня вечером здесь будет доктор Цандер. Можете показать ей кое-что из его работы. Это быстро развяжет ей язык.

– При всем уважении, герр штандартенфюрер, я бы для начала попробовал немного поиграть в «вопрос-ответ». Мне не составит труда понять, проходила ли она подготовку для участия в допросе. Если нет, значит она не работает вместе с мужем. А если да…

– Мы сразу передадим ее Цандеру. – Гесслер постучал пальцем по наручным часам. – Времени мало.

– Допрос – это искусство, – заявил Гюнтер.

– А еще наука, – буркнул Гесслер. – Отрасль медицины.

Гюнтер знал, что пытки иногда необходимы, видел, как их применяют в учебных фильмах и на допросах, но никогда не получал от них удовольствия. В будущем, когда враги Германии будут разгромлены, необходимость в пытках отпадет, но до этого дня, как он понимал, еще далеко.

Гесслер передал ему тонкую папку:

– Вот все, что нам удалось нарыть на нее. Не густо. По большей части взято из досье, заведенного особой службой на ее отца. До войны был активным пацифистом, одним из тех, кому мы не по душе. Эта женщина и ее сестра тоже примыкали к пацифистам. Но после сорокового года – никаких данных о политической активности. Муж ее сестры имеет связи в БСФ.

Пока Гюнтер бегло просматривал документы, Гесслер продолжил:

– Один из служащих Министерства по делам колоний этим вечером тоже самовольно ушел с рабочего места. Джеффри Дракс. Совершенно ясно, что он был вторым посетителем квартиры Манкастера. Создается ощущение, что мы обнаружили шпионское гнездо в правительстве. Особая служба с удовольствием подключится. Но мы до сих пор не смогли взять