Но обвиняемого было нелегко поймать на слове.

– Она ничего не выражала, сэр, – ответил он ровным тоном. – Она никогда и ничего мне не говорила и не делала ничего такого, что могло бы заставить меня поверить в то, что ее отношение ко мне было более чем профессиональным. Я узнал об этих чувствах лишь из ее писем, когда их прочли мне.

– В самом деле? – спросил Уилберфорс, качая головой с явным недоверием. – И вы серьезно рассчитываете на то, что суд в это поверит? – Он показал рукой в сторону присяжных. – Перед вами опытные интеллигентные люди. И я сомневаюсь в том, что они окажутся столь же наивными. – Отвернувшись от свидетеля, он направился к своему столу.

– Я надеюсь на это, – негромко проговорил Стэнхоуп, держась руками за поручни. – Я говорю правду. Быть может, я не замечал в ней молодой романтической женщины и всегда относился к ней только как к сотруднику. Быть может, это и есть мой грех, в котором мне суждено вечное раскаяние. Но это не причина для убийства!

В зале послышались короткие рукоплескания. Кто-то выкрикнул:

– Слушайте, слушайте!

Судья строго поглядел на нарушителя порядка, но один из присяжных улыбнулся и кивнул.

– Не появилось ли у вас новых вопросов к своему свидетелю, мистер Рэтбоун? – спросил Харди.

– Нет, благодарю вас, милорд, – вежливо отклонил предложение Оливер.

Судья поблагодарил сэра Герберта, с достоинством поднявшегося на скамью подсудимых.

Адвокат вызвал нескольких коллег хирурга. Он не стал допрашивать их столь подробно, как сперва намеревался: его клиент произвел на суд настолько удачное впечатление, что не стоило портить его свидетельствами, по большей части не особо относящимися к делу. Поэтому Оливер коротко спрашивал врачей об их отношении к подсудимому, и коллеги без колебаний заверяли суд в его великом мастерстве и усердии. Рэтбоун интересовался его репутацией, и те решительно отвечали, что она безупречна.

Ловат-Смит даже не пробовал затевать длительные расспросы. Пока говорил защитник, он изображал скуку, поглядывал на потолок, а когда наступал его черед, выжидал несколько секунд. Он не утверждал в лоб, что тотальная верность врачей своим начальникам вполне предсказуема, но явно подразумевал это. Обвинитель пытался раздразнить суд и заставить его забыть о впечатлении, произведенном хирургом. Рэтбоун прекрасно понимал это. По лицам присяжных было видно, что они и без того симпатизируют Стэнхоупу и дальнейшее обращение к этому вопросу сочтут за ненужное оскорбление их умственных способностей. Поэтому, поблагодарив очередного врача, Оливер отпустил его, сообщив, что больше не нуждается в выступлениях его коллег, за исключением Кристиана Бека.

Защитник полагал ужасной ошибкой не вызвать этого медика, а кроме того, хотел заронить в умы присяжных подозрение, что и он может быть виновен в убийстве Пруденс.

Кристиан занял место свидетеля, отнюдь не представляя себе, какое испытание ему предстоит. Рэтбоун предупредил его лишь о том, что он среди прочих докторов должен будет дать характеристику сэру Герберту.

– Доктор Бек, вы терапевт и хирург, не так ли? – начал расспрашивать его адвокат.

– Да, – слегка удивился врач. Вопрос явно не относился к его свидетельству.

– И вы практиковали во многих местах, в том числе и в родной Богемии? – Оливер хотел, чтобы присяжные остановили свое внимание на том, что Бек – иностранец, а значит, полная противоположность чистокровному англичанину Стэнхоупу. Это вряд ли понравилось бы самому обвиняемому, однако близость петли производит особенное воздействие на рассудок, и он должен был понять, для чего это нужно.

– Да, – снова ответил Кристиан.

– И вы проработали с сэром Гербертом десять или одиннадцать лет. Это так?

– Около того, – подтвердил медик с почти неразличимым акцентом – он просто не проглатывал некоторые гласные. – Конечно, мы редко работали бок о бок, но занимались одним и тем же делом, и я имею представление о его репутации, как личной, так и профессиональной. Мне приходилось часто встречаться с ним. – В голосе Бека слышалось откровенное стремление помочь хирургу.

– Понимаю, – согласился Рэтбоун. – Я и не имел в виду, что вы с ним работаете бок о бок. Что вы можете сказать о личной репутации сэра Герберта, доктор Бек?

Легкая усмешка проступила на лице Кристиана, однако в ней не было недоброжелательства.

– Его считают напыщенным, пожалуй, чуточку самоуверенным и разумно гордящимся своими способностями и достижениями. А еще великолепным преподавателем и человеком, обладающим полной моральной целостностью. – Он улыбнулся адвокату. – Подчиненные любят за его спиной подтрунивать над ним – это слово, пожалуй, точное, – но от их острых языков достается любому из нас. И я утверждаю, что никогда не слышал никаких, даже самых безответственных, сомнений в его корректности с женщинами.

– А не считают ли его наивным в обращении с женщинами? – В голосе защитника послышались вопросительные интонации. – В особенности с молодыми. Как вы полагаете, доктор Бек?

– Я бы сказал, что они его просто не интересуют, – сказал свидетель. – Но можно воспользоваться и словом «наивность». Я просто не думал об этом. Однако если вы ждете, чтобы я сказал вам о своих сомнениях в романтических чувствах сэра Герберта к сестре Бэрримор или о том, что он мог не заметить ее чувства, я отвечу иначе: мне гораздо труднее поверить в то, что сестра Бэрримор испытывала тайную страсть к сэру Герберту. – Легкая тень легла на лицо врача, и он поглядел на Оливера.

– Итак, вам трудно в это поверить, доктор Бек? – очень четко проговорил Рэтбоун.

– Да.

– И вы не относите себя к наивным и не светским людям?

Рот Кристиана сложился в легкую усмешку, но он промолчал.

– Тогда, если вам трудно понять это, разве не может быть, что и сэр Герберт не замечал никакой влюбленности? – Адвокат тщетно пытался сдержать в своем голосе нотку триумфа.

Свидетель, стоявший со скорбным видом, словно бы удивился словам Оливера:

– Конечно, подобный вывод просто неизбежен.

Защитник подумал о тех подозрениях в отношении доктора Бека, основания для которых дал ему Монк: его ссора с Пруденс, возможность шантажа и, наконец, то, что Кристиан находился в госпитале в ночь перед гибелью Пруденс и его собственный пациент умер перед окончанием смены этого врача… Но все это были лишь подозрения… темные мысли, не более. Доказательств или надежных свидетельств защита не имела вообще. Если он сейчас бросит на Бека тень подозрения, то может этим лишь рассердить присяжных, признав собственную слабость. Скверная перспектива. Пока симпатии суда на его стороне, и, быть может, этого будет достаточно для того, чтобы выиграть дело. Судьба сэра Герберта может решиться в этот момент.

Обвинять ли сейчас Кристиана? Рэтбоун поглядел на его привлекательное и живое лицо с чувственным ртом и изумительными глазами. Этот человек слишком умен. И все же нельзя идти на подобный риск. Ведь пока адвокат побеждал и знал это – как и Ловат-Смит.