Тогда Тайлем дал парню свой плащ.

– Не беспокойся – сказал он. – Сегодня метить в тебя не будут. Они будут ждать, пока появлюсь я и встану за тобой, или будут искать мой плащ в первых рядах – дело знакомое, и никто не старается подбить колесничего. Но их не так много, чтобы добраться до рлеи, а ты всегда будешь наготове, чтобы подхватить меня. Это может понадобиться.

Карта подтвердила, что места здесь удачные: впереди два лесистых холма – один повыше, другой маленький – и дорога, по которой идти проще всего. Так они и пойдут – подумал он. Победа будет проста.

– Здесь удобное место – сказал глава всадников, проводя пальцем по карте. – Я бы встал здесь.

Тайлем подошел и переставил две фишки. – Да. Ты – вот тут, где скала. А вот тут хорошее место для засады. Нашу «стрелу» поддержат лучники макенгу, а макенгу бьют далеко.

– Да. Хорошо – осклабился вождь. – Мы это умеем.

– Господин, вам принесли письмо! – прокричал боец, откидывая полог. – Птица прилетела!

– Сколько раз говорить – не господин, а…

– А кто? – нагло подмигнул вестовой. И ушел.

Трудно было на людях называть себя посвященным. И нужно ли это?

Тайлем бережно принял усталую птицу. Огромное крыло Твале прочертило пепельную борозду на его доспехе, упершись в колено: полководец опустил его на стол, с которого сняли карту, и отцепил от лапы футляр с письмом. Грудь птицы вздымалась часто и тяжело, как у умирающего человека, как у самого Тайлема перед встречей с Эммале, и ему это показалось неприятным и смешным. Не стоит думать о семье, когда готовишься к бою.

Ему до сих пор было странно и страшно, когда живые люди двигались так, как он начертал – как фигуры на доске, как нити в узоре ковра: и каждый раз это наполняло его сердце восторгом.

Он двинулся к выходу из палатки, но обернулся. Письмо лежало на столе, а рядом сидел Твале, вынув голову из-под крыла.

Тайлему показалось, что Твале подмигивает ему.

– Ладно – он оглянулся, не подсматривает ли кто, оттянул шнуровку и и быстро сунул письмо под нагрудную пластину доспеха, напротив сердца – если умрет, так вместе со мной.

Имперские отряды втягивались на дорогу между холмами, как медленная лава. Как ни кажись при подчиненных удачливым господином – все равно не обманешь сам себя. «Сколько…» – подумал он, но тут же вспомнил точную цифру, принесенную разведчиком, и успокоился. Еще и не такое бывало. Хотя тогда с ними были маги. Но тут уже все честно – у них магов нет, и у нас – магов нет… «Пора?» – спросил его оруженосец, и он сказал: «Да, пора». И оруженосец крикнул это вестовому, а тот побежал и крикнул трубачу, и затрубили труба и рожок, и ему откликнулись трое: три отряда двинулись вперед под прикрытием стрелков.

Стрелы макенгу, летевшие дальше арбалетных болтов, унесли часть жизней, преданных империи: строй пехоты смешался, но ненадолго – неприятель вскинул щиты и продолжал движение.

Тайлем протер глаза, а когда открыл их снова, пехота уже схватилась щит на щит. Вспыхнули крики. Визгливый звук дудки донесся до его слуха. Имперские солдаты все сделали разумно: они отступали.

Сверху по гребню, недалеко от развалин, уже двигались мечники, стараясь замкнуть дорогу.

Так, теперь вторая…

– Вторая квара, пехота! Вторая квара, в бой! – шептал Тайлем одними губами, глядя, как разворачивается намеченный заранее план. А затем повторил это вслух.

Протрубил рожок, и качнулись желтые значки на копьях. Вторая квара пехотинцев заходила справа, спускаясь по холму, и Тайлем напряженно следил за тем, как они продвигаются, беря противника в клещи – и вдруг все пошло не так.

Вслед за его пехотинцами из-за скал выдвинулись имперские арбалетчики.

Он в отчаянии прикусил губу: воинам оставалось только рассыпаться по склону, теряя возможность ударить кучно, или стать легкой добычей для стрел. По каменному откосу было легко сбежать вниз, но вверх уже не подняться: оставалось только смотреть, как гибнут люди, бестолково пытаясь забраться обратно.

Командир оказался умнее своих солдат и приказал им бежать по склону, не останавливаясь, но до тех пор, пока они оказались на дороге и вступили в бой, треть их легла под стрелами. Внизу продолжал кипеть котел, пополнявшийся солдатами с обеих сторон. Айдисы, четвертая квара, успели быстрее и настигли арбалетчиков, но пострадали и они. Второй отряд вражеской пехоты из засады сбежал вниз, несмотря на дождь из стрел, и врезался в начало «древка», перерубая «стрелу» окончательно. Войско начало рассыпаться, и Тайлему пришлось в спешке отдавать приказы, чтобы под прикрытием стрелков командиры смогли собрать отряды в кулак.

Незнакомый рог трубил все громче.

С дальнего склона, более пологого, надвигалась лава всадников. Их тоже возглавлял человек на колеснице, запряженной рлеи.

– Ишь ты… Этого нам не сообщали – с ненавистью прошептал себе под нос оруженосец. – Откуда здесь такие высокие гости?

– Замолчи.

– Ай, Белые хвосты слишком близко подходят. Ай, что за…

– Вестников ко мне, быстро! И не скулить!

Ничего не поделаешь, понял он – квара всадников с белыми хвостами на копьях уже мчалась вперед, не слыша сигнала, и по неосторожности главы подошла слишком близко. Ружья противника на скаку дали слаженный залп, и передние птицы попадали, унося с собой седоков. До второго залпа оставшиеся успели врезаться в ряды неприятеля и не дать стрелкам воспользоваться преимуществом, но было уже поздно: теперь отряды Тайлема оказались связаны превосходящими силами. Теперь уже он отдавал команды, силясь собрать войско обратно.

– Перестроиться! – раздавались крики. – Отступаем!

Тайлем не знал, откуда взялись эти люди и почему разведчики так оплошали. Сил было вдесятеро меньше, чем нужно.

Он понимал, что засада раскрыта. С холма очень хорошо было видно, как смыкается клюв имперских войск, окружая обреченную «стрелу», успевшую войти в «болото» почти целиком. О, как же к месту неприятельским солдатам это неожиданное подкрепление… И здесь его накрыло то самое отчаяние, которое приходит к человеку темной волной и идет, как туча, накрывающая город.

– Темно! – закричал Тайлем, в ярости ударив кулаком по доспеху. – Здесь темно!

…И стало темно.

Шорох песка превратился в шелест прибоя. Он замер, видя, как темнота заливает пустыню, подступая к глазам: сбиваются с шага неприятельские отряды, вопят отчаянные всадники на острие стрелы; подножие холма, середина неба, все небо… Темно. Темно.

– Луна… – прошептал он, не веря своим глазам. – Луны не хватает… Как я буду умирать без света?

И на небо вышла луна.

Луна была обычной, круглой, слегка приплюснутой – и неестественно белой.

Ему было некогда думать, что здесь не так. Он бы мог подумать, что сошел с ума – но уже бежал к нему, увязая в песке, оруженосец, чтобы сообщить уже известное – поражение близко, и надо было отправить гонца к стрелкам, и скомандовать макенгу, чтобы приготовили свои сильные луки, и пехотинцам, которые просчитались, обходя с фланга, и…