Муза, ты на лад настройся нежный,

Пусть будет стих мой гладкий и прилежный,

Уоллеру галантному пора

Воздать хвалу мне силою пера.

Чаруют нас воспетые им дамы,

Желанью покоряемся тогда мы,

Так разжигаешь ты, Уоллер, нас

Явленьем Сахариссиных прикрас[30].

Изящный бард, своим напевом льстивым

Ты можешь блеск придать и нечестивым,

Явить невинным Кромвеля сумел

И бурю, взявшую его, воспел.

Чуть позже пел бы ты в подобном тоне,

Нассау б видел на британском троне[31],

Его триумф тебя бы окрылил,

И был бы благороднее твой пыл.

Мы видим сцены смерти, ужас бойни

И алые от крови воды в Бойне[32].

Когда Марии[33] прелести поешь

В стихах и гладких и приятных сплошь,

Сей образ, вдохновеньем осиянный,

Величественней, мнится, Глорианы[34].

Роскоммона ль забыть, что дать нам смог

Возвышенной поэзии урок,

Те правила, каким, как ни трудны,

Поэт и критик следовать должны?

А Денема, что звучным пел глаголом?

Холм Купера господствует над долом!

Но вот искусный Драйден, и в годах

Пленителен, состарившись в трудах.

Великий Драйден следом, сей певец,

Изящества нам давший образец

В трагедии, в комедии ли гибкой

Слезами управляет и улыбкой,

Героика его наш дух живит,

Зато сатира острая язвит.

Он не сорит безвкусными стихами,

Все платья носит, что любимы нами.

Кто за поэзию бояться станет:

Цвела у нас так долго, вдруг завянет?

Но есть надежда новая: достоин

Чудесный Конгрив, значит, я спокоен.

Фантазии родник в нем заиграл,

Дал много он, но больше обещал.

Всё ж будет слава Конгрива нетленной,

Он Драйдена преемник несравненный.

Устав от рифм, закончил бы я тут,

Но долг велит свершить последний труд,

Я Монтегю не помянул стихом,

Что юмором прославлен и умом.

Он музу к графу Дорсету направил,

В таких стихах я б сам его восславил.

Как грациозен стих и как свободен,

Небрежен слог, однако превосходен;

Деяния Нассау он поет,

Герой весь в блеске славы предстает;

Вот рать его идет рядами стройно,

И вот побагровели воды Бойна.

Ни Симоэнт столь трупов встарь не влек,

Ни Ксанфа быстробежного поток[35],

Как пел поэт, и боги и герои

Смешались в водах тех в разгаре боя.

Теперь советник он при короле,

Преуспевает в службе и в хвале.

Всё, наконец. Изволь, мой друг, принять

Сей скудный дар, что муза может дать.

Пусть лучше тот поет, кто сам безгрешен

И в практике поэзии успешен.

Поистине, скажу я в окончанье:

Друг дорогой и муза, до свиданья.

Перевод А. Триандафилиди

John Philips (1676–1709)

The Splendid Shilling

An Imitation of Milton

— Sing, Heavenly Muse,

Things unattempted yet in Prose or Rhime,

A Shilling, Breeches, and Chimera’s Dire

Happy the Man, who void of Cares and Strife,

In Silken or in Leathern Purse retains

A splendid Shilling: he nor hears with pain

New Oysters cry’d, nor sighs for cheerful Ale;

But with his Friends, when nightly Mists arise,

To Juniper’s, or Magpye, or Town-Hall repairs:

Where mindful of the Nymph, whose wanton Eye

Transfix’d his Soul, and kindled Amorous Flames,

Chloe or Phillis; he each Circling Glass

Wisheth her Health, and Joy, and equal Love.

Mean while he Smoaks, and Laughs at merry Tale,

Or Pun ambiguous, or Conundrum quaint.

      But I whom griping Penury surrounds,

And Hunger, sure Attendant upon Want,

With scanty Offals, and small acid Tiff

(Wretched Repast) my meager Corps sustain:

Then Solitary walk, or doze at home

In Garret vile, and with a warming puff

Regale chill’d Fingers, or from Tube as black

As Winter’s Chimney, or well-polish’d Jett,

Exhale Mundungus, ill-perfuming Smoak.

Not blacker Tube, nor of a shorter Size

Smoaks Cambro-Britain (vers’d in Pedigree,

Sprung from Cadwalader and Arthur, ancient Kings,

Full famous in Romantick tale) when he

O’re many a craggy Hill, and fruitless Cliff,

Upon a Cargo of fam’d Cestrian Cheese,

High over-shadowing rides, with a design

To vend his Wares, or at the Arvonian Mart,

Or Maridunum, or the ancient Town

Hight Morgannumia, or where Vaga’s Stream

Encircles Ariconium, fruitful Soil,

Whence flow Nectareous Wines, that well may vye

With Massic, Setian, or Renown’d Falern.

      Thus while my joyless Hours I lingring spend,

With Looks demure, and silent pace a Dunn,

Horrible Monster! hated by Gods and Men,

To my aerial Citadel ascends;

With Vocal Heel thrice Thund’ring at my Gates,

With hideous Accent thrice he calls; I know

The Voice ill boding, and the solemn Sound;

What shou’d I do, or whither turn? amaz’d,

Confounded, to the dark Recess I fly

Of Woodhole; straight my bristling Hairs erect,

My Tongue forgets her Faculty of Speech,

So horrible he seems; his faded Brow

Entrench’d with many a Frown, and conic Beard,

And spreading Band admir’d by Modern Saint

Disastrous Acts forebode; in his Right hand

Long Scrolls of Paper solemnly he waves,

With Characters and Figures dire inscribed

Grievous to mortal Eye, (ye Gods avert

Such plagues from righteous men) behind him stalks

Another Monster, not unlike himself,

Of Aspect sullen, by the Vulgar called

A Catchpole, whose polluted hands the Gods

With Force incredible, and Magic Charms

Erst have indu’d, if he his ample Palm

Should haply on ill-fated Shoulder lay

Of Debtor, straight his Body to the touch