Я застонала.

— Мадемуазель Леруа, вы уверены, что с вами все в порядке? — в голосе портье была слышна паника. — Может, вызвать врача или полицию? Безопасность наших постояльцев важнее всего! Нам не нужны скандалы.

— Все в порядке, месье, спасибо, — успокоила его я и тут же атаковала новым вопросом: — Последняя просьба: спросите, пожалуйста, у Максин, может, она меня видела вчера или в пятницу вечером? А лучше пришлите ее ко мне.

— Как скажете, мадемуазель, — ответил портье и положил трубку, как мне показалось, с некоторым облегчением. Чего нельзя было сказать обо мне. Ведь из моей памяти, если верить месье Браза (а не верить ему у меня оснований не было никаких), начисто стерся не только вечер пятницы, но и вся суббота! Что я делала целый день? Где была? Или я просто проспала в номере с пятницы до воскресенья? А что же Александр?! Господи, как болит голова!

В номер постучали. Я открыла и увидела Максин. Лицо у нее было несколько озабоченное. Видимо, месье Браза предупредил ее, что я немного не в себе.

— Здравствуйте, мадемуазель, — осторожно сказала она. — Табличку уже можно снять, я полагаю?

— Какую еще табличку?!

Максин сняла с ручки двери моего номера обычную табличку с надписью: «Не беспокоить». Я непонимающе посмотрела сначала на нее, потом на горничную:

— А зачем вы ее туда повесили?

— Я?! — Максин даже подпрыгнула на месте. — Что вы, мадемуазель! Я бы никогда себе не позволила такой вольности! Только вы могли повесить эту табличку, вы же хозяйка номера!

У меня потемнело в глазах. Я совершенно не помнила, когда и зачем вешала эту проклятую табличку с просьбой не беспокоить меня.

— Максин, войдите, пожалуйста, и присядьте. Мне нужно поговорить с вами.

Горничная робко присела на самый краешек стула и встревожено посмотрела на меня:

— Что-то случилось?

— Думаю, да, — я попыталась привести мысли в порядок. — Но я бы хотела, чтобы этот разговор, который вам наверняка покажется странным, остался между нами. Я даже заплачу вам.

Я потянулась за сумочкой.

— Не надо, мадемуазель, — мягко остановила мой порыв Максин. — Спрашивайте, что хотите. Я никому ничего не расскажу, честное слово.

— Спасибо, — выдохнула я. — Даже не знаю, с чего начать… Скажите, сегодня правда воскресенье?

— Правда, — Максин посмотрела на меня с какой-то жалостью в глазах. — Завтра понедельник, а это мой выходной.

— Что ж, допустим. А можете сказать, видели ли вы меня в пятницу?

— В пятницу? — Максин на секунду задумалась. — Видела. Дважды. Первый раз в обед, около двух часов. Вы, наверное, возвращались с моря, потому что были в пляжном платье, таком миленьком, в полосочку.

Так, это я помню. Я как раз шла в отель после встречи с Александром.

— А я вас видела? Может, мы поздоровались?

— Нет, мадемуазель, — улыбнулась Максин, — да и не могли вы меня видеть: я несла белье в прачечную, на первом этаже, и заметила вас случайно из окна.

— Так, а еще? Еще в пятницу вы меня видели? Разговаривали со мной?

— Видела, вечером, но не разговаривала. Вы куда-то очень спешили, поэтому не обратили на меня внимания: я стояла у стойки месье Браза. Да вы у него спросите! Мы оба вас видели. Это было в начале седьмого, ближе к половине.

— А в чем я была?

— В белом платье, мадемуазель. Очень красивом, с открытой спиной.

Да, все верно. Я спешила на яхту.

— А еще позже, в этот вечер пятницы, вы меня видели? — я с надеждой смотрела на горничную.

— Нет, мадемуазель, простите, но нет, — виновато ответила Максин. И, видя мое расстроенное лицо, поспешила утешить:

— Зато вчера я вас видела два раза, и вы мне кивали. И один раз слышала.

— Видели вчера? Кивала? — я судорожно глотнула воздуха. — То есть, в субботу?!

— Ну да, в субботу…

Я схватила ее за руку:

— Максин, дорогая, вспомните как можно более подробно, с кем я была, в чем была одета, что я вам говорила!

— Да я всё прекрасно помню, мадемуазель. Утром вы позвонили и заказали завтрак…

— Я? Звонила?

Максин вздохнула:

— Если вы будете меня перебивать, так дело не пойдет. Постарайтесь успокоиться, хорошо?

— Вы правы. Продолжайте!

— Так вот. Около восьми утра я принесла завтрак, дверь вашего номера была открыта, то есть, не заперта. Но я, разумеется, постучала, а вы крикнули из ванной, чтобы я оставила завтрак на террасе. Я накрыла на стол и ушла.

— Значит, меня вы не видели?

— Не видела, но прекрасно слышала. И спасибо за чаевые: деньги лежали на столе террасы, там, где вы их и оставляете.

— А что я заказала на завтрак?

— Как всегда, — Максин пожала плечами, — ничего нового: круассан, яйцо всмятку, черный кофе, без сахара, это я уже запомнила, и сок.

Да, это мой обычный завтрак. Да что же происходит в самом-то деле?!

— Примерно через час я вас видела спускающейся по наружной лестнице, — продолжила Максин, — и вы мне кивнули. Во что были одеты? Красные шорты, белая блузка, босоножки, плетеные такие, с ремешками крест-накрест, красная шляпа с широкими полями… Очень элегантно! — с чувством закончила описание моего гардероба горничная. Я уже узнала все свои вещи. Повинуясь внезапному порыву, вскочила с места и распахнула дверцы платяного шкафа:

— Посмотрите, пожалуйста, узнаете какую-нибудь одежду?

Максин подошла и уставилась в шкаф:

— Боже мой! Сколько у вас одежды, мадемуазель! И какое все красивое!

— Не стесняйтесь, Максин, вытаскивайте все, что запомнили на мне из вчерашнего!

— Хорошо, — кивнула горничная, оглядела еще раз висевшие на плечиках наряды и решительной рукой стала вытаскивать из него вещи, перечисляя каждую из них. Вот что значит женский взгляд!

— Вот эти шорты, блузка, шляпка…

— Бросайте на кровать!

— Да, чуть не забыла, еще на вас был какой-то прозрачный шарфик… Но не совсем шарфик… — горничная замялась. — Как сказать… Широкий такой, беленький…

— Палантин, — механически ответила я. — Да, у меня есть такой, из шифона…

— Точно. Но я его здесь не вижу.

— Помогите, пожалуйста! — попросила я. Вдвоем с Максин мы вывернули все содержимое шкафа на кровать. Часть вещей упала на пол, но меня это абсолютно не заботило. Через некоторое время мы убедились, что белого палантина среди моей одежды нет.

— Может, забыли вчера где-нибудь? — робко предположила Максин.