— Это неважно сейчас.

— Если эта личность опасна, я бы сказал, что напротив —мне очень важно знать об этом сейчас.

— Лильяс не опасна в том смысле, который ты имеешь ввиду.

— Но все же, Спархок, я бы хотел знать.

Было видно, что Кьюрик не намеревается прекратить расспросы.Спархок удрученно вздохнул.

— Ну ладно, — сказал он. — я прожил здесьцелых десять лет. Воррен дал мне место владельца маленького магазинчика, где яжил под именем Махкра. Это было сделано для маскировки, чтобы люди Мартэла немогли обнаружить меня. Ну а чтобы не бездельничать, я собирал сведения дляВоррена. Чтобы как следует натурализоваться, мне надо было выглядеть как иостальные купцы на этой улице, а все они имели любовниц, содержанок. Вот и язавел себе такую, ее имя — Лильяс. Ты удовлетворен?

— Слишком кратко, Спархок. Я так понимаю, у леди былвспыльчивый характер?

— Не совсем, Кьюрик. Лильяс из той породы женщин, чтодолго вынашивают свое недовольство, а потом…

— А, вот оно как. Интересно было бы познакомиться сней.

— Вряд ли. Я сомневаюсь, что ты вообще выдержал бы всеэти вопли и визги, эти драматические представления.

— А что, это так страшно?

— А почему, как ты думаешь, я убрался из города срединочи? Тебе не кажется, что тема исчерпала себя?

Кьюрик довольно захихикал.

— Простите меня за мой смех, мой Лорд, — сказалон. — Но, насколько я помню, вы без восторга восприняли мой рассказ о моихотношениях с матерью Телэна.

— Хорошо, Кьюрик, мы квиты, — ответил Спархок идалее ехал сжав губы, не обращая внимания на усмешки Кьюрика.

На рахитичных пристанях, врезавшихся в мутные замусоренныеструи реки Гулл, были развешаны пропахшие тухлой рыбой сети. Несколько дюжинбаркасов, что ходили по реке между Джирохом и Дабоуром были привязаны к ним.Смуглые лодочники в бурнусах лениво развалились на палубах, подложив под головусложенную одежду. Спархок спешился и подошел к злобного вида одноглазомучеловеку в свободном полосатом халате. Тот стоял на пристани, выкрикиваяприказы ленивой троице босоногих матросов на борту старой грязной шаланды.

— Твоя лодка? — спросил Спархок.

— И что из этого?

— Она идет в наем?

— Смотря сколько заплатишь.

— Не бойся, сговоримся. Сколько дней ты идешь доДабоура?

— Три или четыре дня, в зависимости от ветра и отцены, — одноглазый оценивающе поглядел на Спархока и его спутников. Егоугрюмое лицо растянулось в сладкой улыбке. — Может быть, мы поговорим оцене, уважаемый господин.

Спархок попытался было для виду поторговаться, а потом полезв полный кошелек, который вручил ему перед их уходом Воррен, и вложил виспачканную руку речного капитана серебряк. Единственный глаз того хищнозаблестел при виде набитого монетами кошелька.

Они взобрались в шаланду и привязали лошадей посередине, аматросы уже отвязали лодку от пристани, отдав ее на волю течения и принялисьподнимать единственный косой парус. Течение в реке было довольно медленно, икрепкий ветер с Арсианского залива легко толкал суденышко против течения.

— Будьте осторожны, — прошептал Спархок Сефрении иКьюрику, когда они расседлывали своих лошадей. — Похоже, наш капитан непрочь будет поживиться на наш счет, и не упустит возможности получить больше,чем просто плату за проезд. — Он направился на корму, туда, где одноглазыйсидел на румпеле. — Держись как можно ближе к берегу, — сказалСпархок.

— Это еще зачем? — одинокий глаз капитана сталнастороженным.

— Моя сестра боится открытой воды, —сымпровизировал Спархок. — Раз я сказал, так делай как сказано.

— Ты платишь, — пожал плечами капитан. — Ясделаю, как ты хочешь.

— А по ночам ты идешь или останавливаешься?

Капитан покачал головой.

— Слишком много коряг и подводных камней на мой вкус.Нет, я останавливаюсь по ночам, когда стемнеет.

— Хорошо, я люблю осторожность. Это делает путешествиебезопасней, что немаловажно, — Спархок раскрыл плащ, чтобы показатькольчугу и тяжелый меч, висевший на поясе. — Ты понимаешь, что я хочусказать?

На лице капитана отразилась досада.

— Ты не имеешь права угрожать мне на моемкорабле! — зашумел он.

— Как ты сказал, я плачу. А мне что-то не нравится твоякоманда, капитан, да и твое лицо не внушает доверия.

— Не нужно обижать так бедного лодочника, — угрюмосказал одноглазый.

— Если я ошибся, я попрошу у тебя прощения — позднее. Унас есть с собой кое-какие ценности, и мы бы хотели сохранить их. Я и моиспутники будем спать на носу, а ты со своими матросами — на корме. Надеюсь, тыне сочтешь это за особую обиду?

— Уж больно ты осторожен, нет?

— Смутные времена, приятель, смутные времена. Так что,когда мы пристанем на ночь к берегу, предупреди своих людей, чтобы онидержались поближе к корме и не разгуливали во сне. Мало ли что может случиться,а у меня чуткий сон, — он развернулся и отошел от капитана.

По обоим берегам реки над водой нависала буйная тропическаярастительность, но холмы, поднимающиеся над узкой речной долиной были голыми и бесплодными,единственным их украшением служили разбросанные там и тут скальные обломки.Спархок и его друзья сидели на носовой палубе, неусыпно следя за капитаном иего оборванной командой и стараясь не упустить любых признаков необычнойпогоды.

Флейта разместилась верхом на бушприте, наигрывая что-то насвирели, а Спархок вел тихую беседу с Сефренией и Кьюриком. Сефрения была ужезнакома со здешними обычаями, поэтому наставления Спархока касались в основноморуженосца. Он предупреждал его о многих условностях, несоблюдение которыхмогли здесь счесть за личное оскорбление, и о других, которые могли посчитатьсвятотатством.

— И кто придумал эти идиотские правила? — непереставал удивляться Кьюрик.

— Эшанд, — ответил Спархок. — Он былсумасшедший, а сумасшедшие особенно любят всякие бессмысленные ритуалы.

— Есть еще что-нибудь?

— Да. Если ты случайно повстречаешься с какой-нибудьовцой, тебе следует почтительно уступить ей дорогу.

— А ну-ка, повтори, — недоверчиво сказал Кьюрик.