— Видимо нам стоит прогуляться до этой площади, —сказал Спархок.

Перрейн кивнул.

— Только лучше сделать это когда стемнеет. Мне тожепойти с вами?

— Нет, лучше мы с Сефренией отправимся одни, —ответил Спархок. — Тебе ведь жить здесь, а нам нет. Раз Тэньин находитсяпод подозрением, посещение его может поставить под угрозу твое положение вДабоуре.

— Держись подальше от всяких темных проулков,Спархок, — проворчал Кьюрик.

Спархок поманил к себе Флейту, и она послушно подошла кнему. Он положил руки на ее плечики и посмотрел ей в глаза.

— Я хочу, чтобы ты осталась здесь, с Кьюриком, —сказал он.

Девочка посмотрела на него мрачно и состроила гримасу.

— Перестань, и слушай меня. Я говорю серьезно.

— Лучше просто попроси ее, Спархок, — посоветовалаСефрения. — Не пытайся ей приказывать.

— Пожалуйста, Флейта, — умоляюще проговорилСпархок. — Пожалуйста, останься здесь.

Флейта улыбнулась, сложила руки перед собой и сделалареверанс.

— Вот видишь, как это легко, — улыбнуласьСефрения.

— Ну, раз у нас еще есть время, я приготовлю что-нибудьпоесть, — сказал Перрейн, поднимаясь.

— А вы знаете, что все ваши кувшины протекают, сэрПеррейн? — сказал Кьюрик, указывая на лужи на полу под сосудами.

— Да, конечно. Это создает некоторый беспорядок наполу, зато помогает поддерживать здесь прохладу, — он подошел к очагу ипринялся копаться среди своей кухонной утвари. Затем развел в очаге костер изсухих шаров перекати-поля. Повесив над огнем котелок, он взял большой чугунныйгоршок и налил туда масло. Устроив горшок прямо на горящих угольях, Перрейндостал из большого прикрытого сосуда несколько кусков мяса. Когда маслозакипело и забулькало, он бросил в горшок мясо. — К сожалению, сегодня уменя только баранина, — извинился он. — Я не ожидал гостей. — Вгоршок были насыпаны всевозможные приправы, а потом Перрейн расставил на столетяжеловесные тарелки. Вернувшись к очагу Перрейн извлек из какого-то небольшогососуда горсть чаю, бросил его в кружку и залил кипящей водой из котелка. —Для тебя, Матушка, — с улыбкой сказал, передавая Сефрении кружку.

— Как чудесно! — сказала Сефрения. — Ты такоймилый, Перрейн.

— Я живу, чтобы служить тебе, — ответил Перрейн.Потом он принес свежего инжира, головку сыра, а посреди стола водрузил горшок сдымящимся жарким.

— Перрейн, да в тебе, оказывается, были скрыты огромныеталанты! — воскликнул Спархок.

— Я привык обходиться без слуги и готовить сам. Здесьнельзя доверять чужим людям, — Перрейн сел за стол. Все принялисьвоздавать должное его кулинарному искусству. — Будь осторожен здесь,Спархок, — предупредил он. — У последователей Эрашама туго с мозгамии они одержаны мыслью схватить любого, кто совершит хоть малейший проступок.Эрашам проповедует каждый вечер, и каждый раз пытается придумать какой-нибудьновый запрет.

— И что он запретил в последний раз?

— Убивать мух. Он говорит, что они посланцы Всевышнего.

— Ты шутишь?

Перрейн пожал плечами.

— Он просто перебрал уже все, что можно. А запреты надопродолжать. Вот и… съешь еще кусок?

— Спасибо, Перрейн, нет, — сказал Спархок, взяввместо этого горсть инжиру. — Один кусок баранины — это мой предел.

— В день?

— Нет, в год.

Севшее солнце окрасило полоску неба над западным горизонтомв цвет ржавчины, бросая на дома и лица людей красновато-коричневый отблеск. Вэто время Спархок и Сефрения вышли на Главную площадь Дабоура. Левая рукаСефрении безвольно висела на перевязи, а Спархок поддерживал ее с другойстороны.

— Это, должно быть, там, — тихо сказал он,указывая глазами на противоположный конец площади.

Сефрения поплотнее надвинула покрывало на лицо и онидвинулись через все еще кишащую народом площадь.

Там и тут, прислонившись к стенам домов, стояли кочевники вчерных плащах. Глаза их настороженно ощупывали каждого проходящего мимо.

— Правоверные, — саркастически пробормоталСпархок, — всегда на страже грехов своих соседей.

— Так было всегда, Спархок, — сказала Сефрениятихо. — Вера в собственную непогрешимость — самое распространенное и самоепривлекательное качество в людях.

Они прошли мимо шеренги стражей религиозного порядка и вошлив наполненную разнообразными запахами лавку. Аптекарь оказался невысокимкруглолицым человечком с застывшей в глазах искоркой страха.

— Не знаю, захочет ли он принять вас, — ответил онна вопрос о докторе Тэньине, — вы же знаете, за ним следят.

— Да, — сказал Спархок. — Мы видели наплощади соглядатаев. Но скажите ему, что мы здесь ждем. Моя сестра оченьнуждается в его помощи.

Испуганный аптекарь нырнул в дверной проем, ведущий в заднюючасть дома. Через минуту он вернулся.

— Простите, но доктор не берет новых пациентов, —проговорил он.

— Как может врач отказать нуждающемуся в егопомощи? — намеренно громко произнес Спархок. — Или в Дабоуре клятва,принесенная им уже ничего не значит? В Киприа более достойные медики. Мой другдоктор Волди никогда бы не отказал больному.

Занавеси на двери раздвинулись и оттуда высунулась голова,украшенная огромным носом, ртом с выступающими зубами и отвислой нижней губой,водянистыми глазами и ушами в размерах не уступающими носу. На обладателе этойголовы был надет белый халат.

— Вы сказали Волди? — спросил он высоким гнусавымголосом. — Вы знаете его?

— Конечно, этакий маленький, лысоватый, все времязачесывает волосы с затылка вперед, и очень большого о себе мнения.

— Да, это он, Волди. Ну, ведите сюда вашу сестру, дапобыстрее. А то увидит кто-нибудь.

Спархок взял Сефрению за локоть и проводил в заднюю частьдома.

— Кто-нибудь видел, как вы вошли сюда? — нервноспросил носатый медик.

— Само собой, — сказал Спархок, пожавплечами. — Они стоят вокруг всей площади, как стадо стервятников,выглядывая наши грехи.