нож, словно готовясь содрать кожу с первого, кто окажется в пределах его досягаемости. Услышав слова Хамсы, он машинально кивнул.

За сектой, за жертвоприношением-линчеванием Матери, за всеми этими непостижимыми убийствами, в которых смешались воедино тантризм, садху и реинкарнация, стояла прежде всего семейная история.

Как всегда.

– Расскажи нам об этом.

– Нужно спасать мои глаза!

– Всему свое время. Сначала рассказ, а потом позовем твоих зомби, и они позаботятся о тебе.

Мерш встал и обратился к Николь и Эрве:

– Помогите мне. Занесем его в дом.

Войдя в молельную комнату – охранники исчезли, не иначе как побежали за подкреплением, – они обнаружили, что не могут запереть дверь (ибо Мерш ее выбил). Это означало, что у них есть всего несколько минут, чтобы выслушать весь рассказ.

– В тысяча девятьсот тринадцатом году у Матери родился первенец, Антуан, – начал Лебедь.

– Не будем тратить время на то, что уже известно.

– Десять лет спустя, – продолжал тот монотонно, – родился Жорж. Ронда была создана за несколько лет до этого. Мать устраивала даршаны, вела кочевой образ жизни…

У Мерша мгновенно возник в памяти некролог Жанны де Тексье.

– В то время ее дети учились в пансионе во Франции?

– Нет, это официальная версия. На самом деле она повсюду возила их с собой.

– Зачем ей нужно было лгать об этом?

– Потому что у Матери было… особое представление о воспитании.

Хамса медленно ворочал головой из стороны в сторону.

– Она была человеком невероятной твердости… суровости, близкой к садизму…

Мерш быстро прикинул:

– Откуда тебе это известно? В то время ты не жил рядом с ней.

– Это правда, но я изучил ее жизнь, собрал свидетельства…

– Ладно, плевать. Расскажи о ее сыновьях.

– Они росли среди жестокости, их без конца наказывали, им промывали мозги…

– Они ходили в школу?

– Нет. Их образование было поручено ученикам, и оно было очень специфическим.

– В каком смысле?

– На восемьдесят процентов религиозным. Мать хотела, чтобы ее сыновья в совершенстве освоили индуизм, буддизм и христианство, прежде чем познакомятся с принципами Ронды.

– Чтобы потом они заняли ее место во главе секты?

– Нет. Мать хотела, чтобы ее дети стали рядовыми ашрамитами. В лоне Ронды кровь не дает никаких особых привилегий. Ронда – это община, которая…

– Сосредоточься на том, что интересует меня. Значит, мальчики росли рядом со своей матерью, которая без конца путешествовала, не переставая их истязать?

– Да. Позднее она приобрела землю на Сусунском холме. Антуан тогда был подростком, а Жорж – еще совсем маленьким.

– На каких языках они говорили?

– На французском, английском, бенгальском.

У Мерша вдруг возник резонный вопрос:

– А какую роль во всем этом играли их отцы?

– Никакую. Мужчины ничего не значили в жизни Матери.

Мерш представил эту фанатичку в сари, пожирающую своих бедных мужей, как самка богомола, а потом с презрением выплевывающую их останки. К счастью для этих ребят, они вовремя слиняли.

– Вернемся к детям.

– Они очень рано проявили склонность к духовным исканиям. Но если Антуан был в душе христианином, то Жорж склонялся к индуизму.

– Тогда в чем проблема?

– Проблема?

– Ты говорил, что детей постоянно наказывали… Почему Мать мучила их, если они следовали по ее пути?

– Мать всегда была недовольна. Она была… ненасытной в своих требованиях. Дети должны были учить наизусть целые страницы из Библии или Вед.

– Какого рода наказаниям она их подвергала?

– Точно не знаю… Но некоторые из них были близки к практике садху по умерщвлению плоти… Например, им приходилось голодать, часами стоять под солнцем на одной ноге или еще в какой-нибудь неудобной позе… И конечно, она их била, постоянно била…

М-да, странная гуру. Апостол мира и духовного просветления для учеников и сторонница пыток и насилия для родных…

– Оба брата продолжали свое религиозное образование в Королевстве?

– Разумеется. И их различия только усугублялись: Антуан был бóльшим христианином, а Жорж – бóльшим индуистом…

– Они оба ненавидели Мать?

– Нет, только Жорж.

– Почему?

– Потому что все вдруг резко ухудшилось. Несмотря на взаимную близость, братья были слишком разными. Антуан хотел поступить в школу иезуитов во Франции, а Жорж – совершенствоваться в искусстве… в музыке, танцах…

Танец. Та самая удивительная подробность, которую упомянула Николь, рассказывая о напавшем на нее. Портрет младшего сына сближался с описанием убийцы. Подождем еще немного…

– Жорж играл на ситаре и занимался индийским танцем.

– И в чем проблема?

– Этот танец исполняют только женщины.

– И что?

– В каком-то смысле Жорж был женщиной.

Новая догадка: Пьер Руссель был гомиком. Для Матери – страшный грех?

Валяй дальше.

– В то время я еще не жил в Сусунии, но могу вообразить, в каком ужасе была Мать. Она, которая выступала за открытость ума в вопросах религии, оказалась нетерпима в отношении сексуальности. Учение Ронды основано на биологической эволюции и развитии общины – ее члены должны вступать в союз и производить потомство. Для Матери гомосексуал был просто отбросом человечества, девиацией природы, идущей против самого смысла жизни.

– А второй брат, что стало с ним?

– Антуан покинул Королевство и поступил в школу иезуитов. Жорж остался один на один с Матерью, которой владела единственная мысль: вернуть его на правильный путь. Более того, появился новый человек, который ухудшил ситуацию.

Мерш попытался сглотнуть, но не смог. Во рту пересохло.

– И кто же это?

– В тридцать шестом году Шарль Обена, руководивший Рондой вместе с Матерью, обнаруживает Гоппи.

– Гоппи?

– Саламата Кришну Самадхи, – напомнила Николь.

– Совершенно верно. Ронда нашла себе духовного наставника, и с тех пор Мать не видела в этой роли никого, кроме мальчика-индуса.

– Она предпочла его Жоржу?

Даже изувеченный, Хамса не смог удержаться от иронической улыбки:

– Она восторгалась Гоппи и ненавидела Жоржа. Каждый вечер она водила родного сына в баню.

– В баню?

– Так называют реку, которая протекает чуть ниже, где члены общины совершают омовения. Одно место предназначено для женщин, другое – для мужчин. Мать приводила Жоржа на берег и там, в отдалении, заставляла раздеваться и смотреть на голых купающихся мужчин. При малейших признаках эрекции она хлестала его ивовым прутом, подобранным там же. Рассказывали, будто позднее у Жоржа появилась страсть к плетению корзин.

Еще одно совпадение. Когда убийца бросился на Николь, она успела заметить его оружие – изогнутый нож, похожий на инструмент корзинщика. А еще Мерш отчетливо помнил малый садовый нож, лежавший на лабораторном столе судмедэксперта Герена. По его словам, убийца использовал этот инструмент, предназначенный для работы с ивняком и виноградной лозой.

Убийца был танцором.

А еще плетельщиком корзин.

Жорж Дорати, он же Жуандо, он же Пьер Руссель – его портрет обретал все большую полноту.

– Как раз в это время я приехал в Королевство, – продолжал Лебедь. – После ученичества в других ашрамах я был готов работать на Мать. Сразу оценив то, как глубоко я проникся ее учением, она взяла меня под свое крыло и доверила особую миссию: помочь ей подготовить приход Новой Эры.

– Именно в то время, – прервал его Мерш, – прошел слух, что Обена изнасиловал Гоппи.

Хамса сменил позу: он свернулся калачиком и обхватил голову руками, словно память об этом