располагалось на северо-западе Южных равнин, в том же регионе, что и королевство казаров – Казар Киарай. Империя находилась далеко от них, и воевать с ними было бы непросто. То, что делал фон Гайер, говорило о его необычайной дерзости.

– И куда же отправится Клавер со столь огромным войском? – спросил Вонвальт.

– Полагаю, что первым делом они придут сюда, – с горечью ответила фон Остерлен.

Вонвальт кивнул.

– Значит, мы боимся одного и того же. – Он ненадолго задумался. – Вы думаете, он и в самом деле на это пойдет? Нападет на Зюденбург?

– Какой разумный командир не напал бы? Если он не сровняет с землей эту крепость, то не сможет двинуться дальше, к своей цели. По крайней мере, если его цель – пойти наперекор Аутуну.

– Вы считаете себя его врагом?

– Да.

– Вы сообщали в Сову о своих опасениях?

– Я неоднократно писала Тимотеусу о фон Гайере и других орденах храмовников, и я пыталась опротестовать решение, по которому все новые посвященные отправляются в Керак. Но Клавер здесь совсем недавно. Мне не ведомы его намерения, и я могу лишь догадываться о них. Ходит множество других слухов: например, о том, что он якобы собирается двинуться на юг, ибо для чего еще нужно столь огромное войско? Кого ни спросите, все твердят о его набожности; якобы в сравнении с ним меркнем все мы. Возможно, он собирается начать священный поход.

– Сомневаюсь, что Клавер намеревается покорить Кареш или Южные равнины. Думаю, он поведет свою армию на Сову.

Фон Остерлен фыркнула.

– Ради чего? Их же разобьют.

– Почему вы убеждены, что он попытается взять Зюденберг, но не верите, что он пойдет на столицу? Клавер не может напасть на вас и не стать при этом врагом Империи.

– Потому что нас он одолеет без труда. Мои люди гибнут один за другим, – с горечью сказала фон Остерлен. – Мы подобны туше кита, которую рвут на части акулы. Такое чувство, будто наша крепость вдруг стала нужна местным больше всех остальных. И я уже говорила, что мои потери не восполняются. А наши братья и сестры на юге не желают нам ничем помочь. Десять тысяч воинов да несколько бочек пороха – большего и не нужно, чтобы открыть любому войску дорогу на север. – Она помедлила, сделала глубокий вдох и выдохнула. – Но Сова… Для нее нужна армия в двадцать раз больше.

Несмотря на все рассуждения маркграфини, Вонвальт был явно недоволен ее последними словами.

– Многие, в том числе и я, недооценивали Бартоломью Клавера и допускали серьезную ошибку. Мне говорили, что вы разумны, что вам можно доверять и что вы поможете мне в деле справедливости. Это в самом деле так или мне следует поискать союзников в ином месте?

– Боюсь, вы уже не в состоянии искать никого другого, – заметила фон Остерлен, кивком указывая на Вонвальта, распростертого на кровати. Она вздохнула. – Но да, я помогу вам, хотя вряд ли смогу сделать многое. Напасть на Керак мы не в состоянии. Кроме того, я обязана оставаться здесь, ведь мой долг – защищать паломников.

– У вас ведь есть книги? В вашем соборе хранятся древние знания?

Фон Остерлен кивнула.

– Несомненно, хотя ныне у меня почти не остается времени на чтение.

– Мне стоит на них взглянуть. Вы не могли бы попросить кого-нибудь принести их сюда? Я не намерен покидать крепость. Я слишком слаб.

Его слова ужаснули всех, кроме меня, – видимо, я единственная предвидела такой исход.

Вонвальт поднял руку, призывая к тишине.

– Я едва могу стоять на ногах, не говоря уже о том, чтобы проехать верхом еще пятьдесят миль, – раздраженно сказал он. – К тому же что я буду делать, когда окажусь на месте?

– А что нам прикажете делать? – резонно спросил сэр Радомир.

– Проникнуть в стан врага. Они все время принимают новых послушников. Вы трое отправитесь туда, выдадите себя за храмовников, найдете «Кодекс изначальных духов» и снимете проклятие.

На этих словах мое сердце застучало быстрее. Я бы с большей радостью вернулась в загробную жизнь. Мало того что подобная авантюра была чрезвычайно опасной, но и в случае нашей неудачи ее последствия были бы катастрофичны.

Как ни странно, моя боязнь показаться маркграфине фон Остерлен трусихой пересилила этот страх, и я промолчала.

– А что же я? – спросил Брессинджер. Он указал на обрубок руки. – Мне ведь не притвориться храмовником.

– Почему нет? – Вонвальт повернулся к фон Остерлен. – Что случается с теми из ваших людей, кто получает подобные раны?

Фон Остерлен посмотрела на Брессинджера.

– Если он не повредился рассудком, то его бы оставили служить при замке. И, конечно же, в боях он бы больше не участвовал.

– Но его бы не погнали взашей?

Фон Остерлен покачала головой.

– Только если он сам пожелал бы уйти.

– Вот видишь, – сказал Вонвальт Брессинджеру. – Мы найдем тебе подходящее задание.

Брессинджер, судя по виду, остался не слишком доволен. Несмотря на то что такого храбреца, как он, нужно было еще поискать, безрассудным он все же не был. Впрочем, если у Дубайна и остались иные возражения, он не озвучил их.

– Я могу снабдить вас подходящими доспехами, оружием и одеждой, – сказала фон Остерлен. – И, вероятно, даже официальным письмом. Скажем, докладом о наших запасах зерна, не более того. Оно поможет вам пройти через ворота, и никто не станет задавать вам слишком много вопросов.

– Придется придумать легенду для Хелены, да и для меня тоже. Мой настоящий рыцарский титул не подойдет, ведь я не могу назваться собой, – сказал сэр Радомир. – И если начнется бой, нас могут отправить сражаться.

– Хелена может стать Дочерью Немы. Они принимают и простолюдинов, – предложила фон Остерлен. – А вы, сэр Радомир, вполне можете притвориться одним из моих воинов, убитых сегодня утром. – Я заметила, что маркграфине эта идея не по нраву.

– Благодарю вас, – сказал Вонвальт. – Но, Хелена, у меня уже есть для тебя легенда. Ты назовешься дворянкой из мелкой знати. Надеюсь, так к тебе хотя бы станут относиться получше.

Я недоуменно спросила:

– Как это, дворянкой?

Вонвальт жестом приказал мне подождать с вопросами.

– Маркграфиня, – сказал он, переводя взгляд на фон Остерлен. – Примите мою самую искреннюю благодарность за вашу помощь. Я постараюсь не быть обузой в столь трудное для вас и вашего Ордена время, однако вынужден напомнить, что ваш долг передо мной стоит превыше всех прочих обязанностей. Обычно я стараюсь не вмешиваться в военные дела, и мои слуги могут это подтвердить, однако я все же требую, чтобы вы оказали мне всю необходимую помощь. Дела, которые я пытаюсь разрешить, касаются безопасности всей Империи.

Маркграфиня, вряд ли привыкшая покорно