ни странно, спокойнее от этого себя почувствовали именно мы, ведь теперь за кустами и скалами вокруг следило больше глаз, которые могли приметить отчаянных саэков. В прошлой схватке с ними нам повезло, но теперь нас стало вдвое меньше. Так что той ночью я легла спать поближе к Генриху.

На рассвете мы двинулись в путь, надеясь пройти остаток пути прежде, чем палящее солнце сделает переход слишком трудным, особенно теперь, когда мы были обременены доспехами. Однако наши опасения оказались напрасны; вскоре на небе собралась огромная грозовая туча, и я почувствовала, как постепенно нарастает боль в моей голове, которая обычно мучила меня в душную дождливую погоду.

Выведенные для гонцов пэлфри оправдали свою репутацию, и мы проделали путь от Зюденбурга до Керака вдвое быстрее, чем на обычных лошадях. Керак представлял собой столь же огромный замок, возведенный посреди искусственного водоема, который, по-видимому, подпитывался ирригационными каналами, что брали воду из далекой реки Стром. По углам замка и посередине каждой огромной крепостной стены стояли квадратные башни. В самом сердце твердыни, из вершины крутого крепостного вала, вздымался собор-донжон, над которым развевались вымпелы и стяги. От вида замка захватывало дух. Мне до сих пор с трудом верится в то, что ныне это сооружение лежит в руинах, постепенно растаскивается на камни и стирается в пыль силой стихий, как и многие другие старые укрепления, ушедшие в прошлое по милости черного пороха. Тогда же казалось, что крепость Керак будет стоять вечно.

– Боги милостивые, – произнес сэр Радомир, наслаждаясь вместе со мной видом. Как я выяснила позже, Керак стоял на равнине, которая представляла собой дно пересохшего озера, и потому она была немного зеленее пыльных каменистых земель, которые мы только что пересекли. Я видела рассеянные по этой равнине далекие сованские поселения, деревни паломников и торговцев и города, само существование которых полностью зависело от Керака.

Сэр Радомир и я оба вздрогнули, когда нас кто-то окликнул:

– Эй, вы двое! Вы едете из Зюденбурга?

Мы обернулись и увидели мужчину в доспехах храмовника. Судя по виду, он долго ехал верхом – его сюрко так покрылся пылью, что казался почти белым, а лицо раскраснелось от палящего солнца.

– Да, – сказал сэр Радомир. – Мы везем послание для…

– Это неважно, – перебил его храмовник. – Сюда движется войско из Кареша. Обенпатре Клавер приказал всем мужчинам и женщинам, способным держать оружие, собраться на Лейтвинской равнине.

Я переглянулась с сэром Радомиром.

– Мы должны сообщить маркграфу о… – вновь попытался заговорить бывший шериф, но храмовник опять прервал его.

– Позже, позже! – сказал он. – Езжайте в сторону равнины. Маркграф фон Гайер все равно не сможет вас принять. Я направляюсь в Кунобург. Вы заезжали туда?

– Заезжали, – подтвердил сэр Радомир. Храмовник уже проехал мимо нас в сторону севера.

– Сколько у них человек в гарнизоне?

Сэр Радомир пожал плечами.

– Мы не знаем, – честно ответил он. – Мы задержались там лишь для того, чтобы поесть с остальными.

Храмовник коснулся полей своего шлема.

– Желаю вам удачной охоты. Nema volas! – воскликнул он по-саксански. «Такова воля Немы», – так переводился боевой клич храмовников. После этого храмовник поскакал дальше.

Сэр Радомир и я повернулись друг к другу.

– Неудачное мы выбрали время, чтобы приехать сюда, – сказал он. Во Дворце Философов подобное преуменьшение наверняка заслужило бы какую-нибудь награду.

– Мне нельзя сражаться. Меня убьют, – ответила я. Мне стало боязно, но говорила я так вовсе не из страха. Нет, я лишь озвучила очевидное. В Долине Гейл мне удалось спастись скорее благодаря находчивости, а не фехтовальному мастерству, да и на когге Годрика я проявила себя не намного лучше. Выжить в масштабном сражении я не рассчитывала. – Нужно дождаться Дубайна.

– Мы не можем вернуться в Кунобург, и нам не хватит воды, чтобы разбить лагерь еще на одну ночь. – Сэр Радомир зашипел, втягивая воздух через стиснутые зубы. Затем кивнул в сторону Керака. – Давай хотя бы подъедем; ведь мы всегда можем сказать, что ничего не знали о битве и вообще искали маркграфа.

Угрюмые, мы поехали дальше, ибо выбора у нас не было. К несчастью, в тот день Судьба была к нам жестока: когда мы приблизились к замку, нас встретил конный отряд рыцарей. Их было около тридцати или сорока, каждый в сверкающих доспехах и черном храмовничьем сюрко. На полуденном ветру развевались знамена, а рыцарских гербов я видела не меньше, чем белых звезд.

Наш разговор с ними прошел почти так же, как и с первым храмовником. Этим отрядом командовала женщина, на сюрко которой, помимо белой звезды на черном фоне, был вышит воющий грифон. Она не стала тратить время и выслушивать наши объяснения, но и не приняла наши отговорки и нерешительность за малодушие. Что ни говорите о храмовниках, трусость не входила в число их недостатков.

Сэр Радомир решил попытать счастья в последний раз.

– Мы едем прямиком из Зюденбурга, – сказал он. – Наши лошади не выдержат сражения. Позвольте нам хотя бы сменить их. Есть ли здесь общая конюшня?

Командир посмотрела на сэра Радомира, затем на его лошадь, затем на мою. Она скривила лицо, которое приняло очень грозодское выражение и сразу напомнило мне о Брессинджере.

– Как по мне, ваши лошади в полном порядке, – заявила она… и солгала, ведь из всего, что сказал сэр Радомир, только это и было чистейшей правдой. Командир снова повернулась в седле, оказавшись к нам спиной. – Не волнуйтесь, битва не будет тяжелой.

Последние слова показались мне странными. Храмовники обладали поистине самоубийственным мужеством, однако то рвение, с которым этот относительно небольшой отряд рыцарей рвался в бой, все равно было необычно пылким.

На этом наши возражения иссякли. До сих пор никто не усомнился в том, что мы те, за кого себя выдаем. Дальнейшие возражения, какими бы логичными они ни были, могли вызвать подозрения.

И потому мы встали в строй, словно подталкиваемые огромной незримой рукой. Никогда прежде меня не мучило столь сильное желание сбежать. Но, как ни странно, окруженная конными рыцарями в доспехах, я почувствовала себя спокойнее, а их мужество и уверенность передались мне.

Увы, я больше не могла поговорить с сэром Радомиром. Рыцари, съехавшиеся со всех частей Империи и, судя по темной коже некоторых, из соседних земель, ехали бок о бок с нами и наверняка услышали бы каждое слово, даже несмотря на бряцание доспехов, цокот копыт, фырканье и ржание лошадей.

– Откуда вы родом, брат и сестра? – спросил нас воин, скакавший по левую руку от сэра Радомира. Он напомнил мне одного из гребцов, которые помогали нам в неудавшейся попытке спасти княжича Камиля. Казалось, что та ночная