Воевода отлично понимал, что силы христианского войска невелики, но вместе с тем крестоносцы значительно превосходили турок в вооружении и опыте. Опираясь на это, он разделил свою армию на три части, каждая из которых заняла ключевые высоты и холмы и могла успешно оборонять их от нападения османов. Наиболее боеспособные части Хуньяди оставил в резерве, сохранив их для решающего удара. Кроме того, воевода приказал собрать все имеющиеся в войске телеги и крепко связать их между собой. Затем он установил на них пушки и направил туда две сотни солдат с аркебузами и пищалями. Всю эту конструкцию Хуньяди расположил в низине позади основного войска.

– Теперь, если удача отвернется от нас и нам придется отступать, мы укроемся за этими телегами, а если турки вздумают преследовать, мы накроем их градом свинца! – пояснил воевода.

Распределив таким образом войско и объяснив каждому командиру отведенную ему роль, Хуньяди дал последние наставления:

– Запомните, главное преимущество турок перед нами – их количество. Они наверняка попытаются реализовать свой численный перевес и нанесут свои самые тяжелые удары в начале сражения. Поэтому ваша задача – держаться так долго, насколько это возможно. Ваша стойкость – вот залог победы. Едва напор магометан станет ослабевать, мы нанесем контрудар и опрокинем их наиболее боеспособные силы. Затем я скомандую общее наступление. Однако до тех пор войска не должны предпринимать попыток преследовать турок. Даже когда османы обратятся в бегство, не стоит торопиться праздновать победу!

Воевода указал на Мирчу, недавно пережившего османское нападение.

– Тебе сильно повезло, что ты сейчас стоишь тут, перед нами. А мы не можем рассчитывать на слепую случайность. – Хуньяди бросил взгляд на командиров. – Думаю, вы хорошо знакомы с коварством и хитростью султанских командиров, и потому я повторяю еще раз: ни один солдат не должен покидать строй или поле боя ради легкой наживы. Турки захотят выманить нас, но мы не попадемся на этот трюк. Пусть воины поумерят свой пыл – захватить пленных и разграбить турецкий лагерь они еще успеют. Но чтобы добраться до меда, сначала нужно перебить всех пчел.

Никто из присутствующих не решился оспаривать слова воеводы. Тогда Владислав приказал слугам налить всем вина и, высоко подняв кубок, произнес:

– Завтрашний день непременно войдет в историю, и только в наших силах, чтобы потомки вспоминали о нем как о дне нашей славы. Пусть же они вспомнят тех, кому завтра суждено сложить свои головы ради христианской веры и ради свободы угнетаемых народов! Пусть их сердца из века в век переполняет гордость и уважение к павшим воинам!

Командиры ответили на слова короля одобрительными возгласами. Владислав поднял руку, и шум тут же утих.

– Но мы не должны забывать и о тех, кто в этот суровый час отвернулся от нас. Кто ради выгоды позабыл свои клятвенные обещания и хочет лишь обогатиться на нашей с вами крови.

Король помолчал, видно, вспоминая о своих неверных союзниках, что отвернулись от него в этот суровый час. Однако молчание продолжалось недолго. Огонь в карих глазах Владислава разгорелся с новой силой, и он заговорил опять:

– О них мы не забудем, и, если победа останется за нами, клянусь, они ответят! Теперь мы можем рассчитывать лишь на себя! С одной стороны, путь нам перекрывают горы, с другой – море, и потому у нас нет выбора, кроме как набраться мужества и с именем Христа на устах ринуться в атаку на неверных!

И вновь одобрительный гул пронесся среди собравшихся. Ободренный такой поддержкой, король перешел на крик:

– Ради этого дня мы проделали тяжелый путь, ради этого дня погибли наши товарищи, ради этого дня я отрекся от своих клятв на Библии и обрек себя на вечные муки ада!

Владислав вобрал в легкие воздуха и продолжил с прежним пылом:

– Говорят, тех, кто однажды нарушил клятву, неудачи преследуют до конца жизни, но мы уже не в силах ничего изменить. Мы можем надеяться лишь на наши мечи и биться с мужеством, достойным истинных сынов Господа!

– Да здравствует король Владислав! – разом вылетело из нескольких десяток ртов. Вновь зазвенели чаши с вином, послышались хвалебные речи, напутствия, обещания и клятвы. Офицеры понимали, что для многих из них этот вечер станет последним, и не желали проводить его в печали. Ведь рядом были их боевые товарищи, с которыми они делили радость и горе все последние годы. Сложно представить более сплоченное и крепкое братство. Они вместе встречали невзгоды, спасали друг друга из цепких лап смерти, делились последним куском хлеба и теперь покидали шатер короля, без надежды встретиться снова.

Офицеры расходились, спеша к своим отрядам, чтобы ободрить солдат и отдохнуть перед сражением. Рассвет был уже не за горами.

Я вышел на улицу одним из последних. Рядом со мной шел Янош Хуньяди.

– Король преисполнен энтузиазма, – заметил я, нарушая затянувшееся молчание. – Похоже, завтрашний бой его нисколько не страшит.

– За последний год он повидал больше, чем за всю предыдущую жизнь, – ответил воевода. – Владислав возмужал, но в душе он по-прежнему юнец, который думает, что сможет в одиночку перевернуть весь мир.

– Такие люди, как наш король, – большая редкость, – сказал я. – Среди монарших особ сейчас нечасто встретишь столь благородные сердца. Чистые помыслы Владислава делают ему честь…

– Скорее, они делают его слабым, – перебил воевода. – Королю нельзя быть таким легковерным, иначе его ждут предательство и смерть. Вот потому ты и не можешь вспомнить ни одного монарха, подобного Владиславу, – их всех перебили еще в раннем возрасте, а я не собираюсь этого допускать.

– Я знаю, что ты относишься к нему как к сыну, – улыбнулся я.

– Если бы у меня был такой сын, я бы выпорол его как следует! – всплеснул руками Хуньяди. – Но кто позволит мне выпороть короля?

Мы рассмеялись. Несколько рыцарей странно покосились на нас, но, узнав воеводу, поспешили убраться с глаз.

– Завтра Владислав будет рваться в бой. Я это знаю, – Хуньяди вмиг стал серьезным. – Мои запреты, конечно, его не остановят, и он все сделает по-своему.

– Таков наш король, – вздохнул я.

– Поэтому завтра ты займешь свое место рядом с ним и будешь следить, чтобы он не совершал никаких необдуманных поступков.

– Но разве можно руками остановить ветер? – усомнился я.

– Если Владислав – ветер, то я – ураган, – ответил Хуньяди. – И ты сделаешь то, о чем я тебя прошу.

Глаза воеводы угрожающе блеснули. Мне стало ясно, что в таких щекотливых вопросах он не станет считаться даже с моей жизнью.

– Король не станет меня слушать! – отчаянно воскликнул я. – У него есть другие советники, к чьим словам он прислушивается гораздо охотнее.

– Значит, сделай так, чтобы твои слова звучали громче и убедительнее остальных! – отрезал воевода. – Не забывай, что ты присягнул всегда и везде оберегать короля. В том числе и от него самого!