его с собой. Или можно сложить свою палатку, говоря при этом: «Это займет всего десять минут. Я беру с собой палатку, потому что путешествие с такой толпой, которая сопровождает тебя, может доставить неприятности». Мы можем взять свои палатки.

Те, кто жил, не беспокоятся по поводу смерти. Только люди, жизнь которых была пустой, боятся смерти.

Поэтому я сказал ей: «Забудь об этом. Этого мгновения достаточно для того, чтобы жить, чтобы делать дело, чтобы созидать. В следующее мгновение мы посмотрим. Мы будем там и сделаем все, что будет в наших силах. А если ничего нельзя будет сделать, то мы всегда сможем красиво умереть. Смерть — это не унижение».

Конечно, если жить в унижении, то и умирать придется тоже в унижении. Если жить без изящества, то умирать придется тоже без изящества.

Ваша смерть будет кульминационной точкой вашей жизни.

Живите с достоинством, живите с радостью, живите с изяществом — и смерть не будет ничем иным.

Она будет наивысшей точкой вашей жизни.

Это мое понимание бунта. Мы не революционеры — все они ортодоксальны. Это так же старо, как и все остальное; революционеры появились тогда же, когда и первые человеческие существа. И революционеры, которые изменяли общество, существовали всегда. И тот, кто задал вопрос, прав в том, что каждая революция все меняет к худшему.

Так и должно быть по той простой причине, что если вы можете свергнуть режим… Например, если вы можете свергнуть режим Адольфа Гитлера, то вы должны быть чуть значительнее его; иначе вам не удастся его свергнуть. Это очень простое явление.

Почему Адольфа Гитлера не могли свергнуть? Вы думаете, не делались попытки? Тогда были и коммунисты, и социалисты, были и демократы — а коммунистическая партия была самой организованной партией в Германии. Успех Адольфа Гитлера — это просто успех грубости. Если вы это поймете, то вам это очень поможет.

Когда он создал свою партию, нацистскую партию, в ней было девятнадцать членов. Коммунистическая партия была крупнейшей, в ней состояли тысячи человек. Старый режим шатался. После первой мировой войны Германия потеряла былую мощь, она более не была сильной нацией. Наиболее вероятной в этих условиях была победа коммунистической партии. Что мог сделать Адольф Гитлер со своими девятнадцатью единомышленниками? Но он смог.

Что же он сделал? У него была вполне определенная стратегия. Он не допускал, чтобы какая-либо другая партия проводила свои митинги. Например, если коммунисты созвали митинг, то его девятнадцать человек были там, среди толпы, с оружием и гранатами со слезоточивым газом, и они срывали митинг. Они избивали людей, которые просто от нечего делать пришли послушать… Должны были выступать лидеры коммунистической партии; многие из присутствовавших просто пришли послушать, что они скажут. И они были избиты; кое-кто был даже убит, а митинг превращался в хаос.

Постепенно становилось ясно, что посещать коммунистические митинги невозможно. У них были тысячи членов, а этой маленькой группке преступников удалось сделать нечто: никто, кроме них, не мог провести митинг без беспорядков. А на их митингах беспорядков не было, потому что они сами и были нарушителями.

Поэтому, когда Адольф Гитлер проводил митинг… А люди своего рода наркоманы. Они политические наркоманы — если они несколько дней не посещают политических митингов, они начинают тревожиться; начинают думать, что что-то проходит мимо них.

В итоге ни социалистическая партия, ни коммунистическая, ни демократы, ни либералы — никто не мог проводить митинги. Первой программой Адольфа Гитлера было дать понять всей стране, что единственным человеком, который мог проводить митинги без какого-либо насилия по отношению к собравшимся, был он. И он дал понять это при помощи простой стратегии. Он был единственным, кто фигурировал в новостях, кто был у всех на слуху, ведь он стал единственным политическим лидером, которого можно было услышать, — и тысячи людей приходили слушать его.

А те идиоты — социалисты, коммунисты, либералы, демократы — даже не смогли понять его стратегии. А это было так просто. Они даже не смогли понять, почему не срывали его митинги. Кто были те люди, которые устраивали беспорядки на их митингах?

Это было просто, для этого не было необходимости тяжело трудиться. Просто сидя на своем стуле, в своей комнате можно было решить задачу, что именно они были теми, кто срывал митинги других партий. Их митинги никогда не срывались, потому что эти люди действовали примитивно. Они никогда не думали, что это станет политической стратегией.

Потом Адольф Гитлер стал единственным оратором, Адольф Гитлер стал единственным человеком в новостях; численность нацистской партии начала расти гигантскими шагами. Через два года у него были уже тысячи последователей — а все остальные партии были просто раздавлены. Он сумел это сделать перед выборами — не осталось ни одной другой партии, кроме нацистской. Он пришел к власти.

А теперь, если вы хотите свергнуть Адольфа Гитлера — а свергнуть его просто необходимо, — вы не сможете это сделать иначе, как став на ступень ниже в человеческом развитии, чем он. А как же теперь революция может быть успешной?

Если революция будет иметь успех, это значит, что победит человек еще хуже Адольфа Гитлера. Но это провал революции, а не успех. Поэтому любой путь ведет к краху. Либо вас ждет неудача, и останется Адольф Гитлер; либо вы победите и этим докажете, что вы хуже него. Революцию в любом случае ждет провал. Поэтому это правда: революции не помогают людям, а создают для них еще более худшие условия.

Однако никто не пытался бунтовать.

Революция — это коллективная попытка свержения правительства.

Бунт — дело индивидуальное.

Он никого не свергает; он просто стирает лицемерие индивидуумов.

Бунтовщик отбрасывает все внешнее.

Он не является противником какого-либо режима или общества. Его не волнует вся эта ерунда. Те, кто заинтересован в этом, пусть делают свое дело. Просто бунтовщик ориентирован на себя.

Многие осуждали меня зато, что я учу себялюбию. Да, я учу себялюбию. И это не обвинение, это вся моя философия. Я учу вас быть себялюбивыми, потому что тысячи лет вас учили не быть себялюбивыми, но от этого никому не стало лучше.

Я учу вас ориентироваться на