– Помоги, пожалуйста, – попросил он.

Не успела я опознать в аптечке йод, как вошли две тренерши.

– Лукач Фабиан, отстань от американки! – закричали они и, отведя мальчишку в сторону, перебинтовали ему колено – на вид вполне квалифицированно. Я писала до десяти.

Иван не позвонил.

Выезд из лагеря был назначен на восемь утра. Уже к семи сорока всех детей выстроили у автобуса. Однако автобус тронулся в путь лишь в восемь сорок. Для меня осталось загадкой, что такого происходило в этот час, и почему мы не могли просто сесть в автобус, который вместе с водителем стоял тут же рядом с нами. Почти всё это время на меня глазел Фабиан. В какой-то момент я встретилась с ним глазами, но сразу отвела взгляд.

Фабиан и его дружки всю дорогу устраивали потасовки, распевали и обсуждали, какие выгоды можно извлечь из наличия в крыше автобуса аварийного выхода. Теперь на нас с Розой глазел уже водитель через переднее зеркало.

Роза выписала из словаря случайные слова, которые, по задумке, должны ее характеризовать – немилосердная, непререкаемая, незабвенная. Я сказала, что «незабвенная» – это точно про нее.

– Про меня? – от изумления она открыла рот. – Почему? – она смотрела на меня в упор и выглядела напуганной. Мне хотелось сказать ей: Ты подтверждаешь это прямо сейчас.

Я глядела на ландшафт за окном и гадала, приехал ли уже Иван в аэропорт, грустно ли ему улетать из Венгрии или он лишь радостно взволнован перед Таиландом? Меня удивило, что ему настолько важно, откуда он родом, но при этом его так тянет в другие страны. Или ничего удивительного, просто ему небезразличны другие страны. Он считает их полноценными концепциями, поэтому и страна происхождения, и места поездок приобретают свой смысл.

Водитель высадил всех у школы, а нас с Розой отвез домой и даже помог донести вещи к дверям Пири. Ужинали мы у Розиных родителей. Самим родителям нездоровилось, и они не составили нам компанию. Мы ели с подносов в спальне, где Роза жила с сестрой, о которой она никогда при мне не упоминала – то есть вообще ни разу.

* * *

В воскресенье мы вместе с Юли – девушкой, у которой мне предстояло жить в последнюю неделю программы, – отправились на лошадиное шоу. Я понятия не имела, что это будет за шоу. На месте ясности не прибавилось. Пыль стояла столбом. Некоторые лошади были с повозками. Там проводили какую-то лотерею. Юли – она училась на преподавателя английского – была убеждена, что непременно выиграет лошадь. Ее отец постоянно предлагал купить мне поросенка. Сначала я подумала, что это шутка, но говорил он без смеха, и к тому же там и в самом деле мужик торговал поросятами.

Юли сказала, что нам непременно надо взглянуть на одного прекрасного коня. Она притащила меня к деревянному стойлу. Внутри мы увидели изящно сложенного коня с обезумевшими глазами, его со всех сторон облепили мухи. Запах стоял ужасный. Ровно неделю назад мы с Иваном в это время плыли на каноэ. Объявили призеров лотереи. Юли оставалась непоколебимо уверена, что выиграет лошадь, пока ее имя не прозвучало в связи с выигрышем козы. Юли попыталась ее вернуть. Но организаторы сначала смеялись, а потом стали вести себя зловеще. Коза доставила Юли массу хлопот. В конце концов, она заплатила водителю грузовика, чтобы тот отвез козу в соседнюю деревню на постой, а через пару дней Юли пристроит ее в хорошие руки.

* * *

– Тебе понравилось шоу? – строго спросила Роза, когда я, вся в поту и пыли, вернулась к ужину.

– Очень утомительно, – ответила я. Роза не могла скрыть радость, что лошадиное шоу меня утомило.

– Слышала, ты смотрела лошадей, а как тебе горилла? – спросила Эмеше. Выяснилось, что «гориллой» называют парня Юли.

Всё вроде шло нормально, пока за ужином я не оставила недоеденным пюре.

– Сколько мороженого ты съела с Юли? – спросила Роза, швыряя вилку на стол. По словам Розы, Юли не хотела, чтобы я у нее гостила, но ей придется: они все по очереди должны были мириться с моим присутствием.

Мне казалось странным знакомиться с новыми людьми после отъезда Ивана. Я приехала в Венгрию из-за него, а теперь, когда он уехал, причины жить тут дальше становились всё более неясными. Они и раньше ясностью не отличались, сейчас и подавно.

Жизнь в семье Юли стала опытом, который я не знала, как переработать или усвоить. Они жили в просторной шестикомнатной квартире над дискотекой «Элефант Диско», где заправлял Юлин отец. Внешне и манерами он соответствовал моему представлению об образе «сломленного человека». На работе он задерживался порой до четырех утра и поэтому ночевал в отдельной гостевой комнате. Меня поселили в комнату Юлиной сестры Бернадет, а Бернадет перешла спать на надувной диван в гостиной. Надувной диван украшала мертвая лиса.

Мать Юли работала в салоне красоты, она была худая, с на редкость яркими глазами. На ужин она приготовила суп под названием «приманка для мальчиков» и пирог под названием «тещин пирог». Оба эти блюда резюмировали собой целую философию заманивания в ловушку с последующим укрощением.

Бернадет тоже собиралась, когда вырастет, работать в салоне красоты, но сама косметикой вообще не пользовалась, считая это все глупостями. Она часами сидела в ванне и частенько прохаживалась по дому без одежды.

– Béna, – шипела на нее Юли. Когда я спросила, что это слово значит, Юли зачитала из словаря: «Паралитик – несуразный, неуклюжий, неприглядный, уродливый».

– Прекрати мне льстить! – крикнула Бернадет.

Юлина собака Бланка, серебристая светлоглазая лайка, разгуливала по гостиной, столовой и кухне, натыкаясь на стены и мебель. Порой она залезала на надувной диван и сидела там со скучающим, растерянным видом, словно инопланетный гость.

Каждый вечер Юли и Бернадет набивали карманы камнями, и мы все вместе отправлялись выгуливать Бланку.

– Волк! Волк! – кричали мальчишки при нашем приближении и принимались швыряться камнями, но они не метили в девочек или в собаку – камни пролетали в паре дюймов впереди. После этого Юли с Бернадет доставали свои камни и целились мальчишкам прямо в головы.

Любопытно: Роза вечно повторяет, что люди ее терпеть не могут, хотя мне ни разу не доводилось наблюдать подтверждений ее словам, а Юли и Бернадет, которые живут в состоянии войны с местными пацанами, не видят, похоже, в этом ничего необычного – бросают камни в головы, даже не прерывая беседу.

Дойдя до полей за станцией, Юли снимала поводок и отпускала Бланку побегать. Бланка начисто преображалась, ее продолговатое тело летало по полю низко над землей, а хвост распускался, как дымовой шлейф.

* * *

Домой мы возвращались через пустую дискотеку. В полумраке отблескивал зеркальный шар. Юли налила в три крошечные рюмки свой любимый ликер «Чарлстон Фоллиз». Бернадет легла на бильярдный стол и принялась кататься по нему, задрав ноги. Юли взглянула на нее.