– Он учит меня очень даже полезному, – возразила Нари, откидываясь на сиденье, и посверлила занавески недовольным взглядом. – Мне впервые за несколько месяцев разрешили покинуть дворец. Почему я решила, что смогу увидеть город, построенный моими предками?

– Вот приедем на место, увидишь Великий храм. Нахидам не положено якшаться с простым людом. Это тебя порочит.

– Сильно сомневаюсь, – проворчала Нари, скрещивая ноги, и стала притопывать пяткой по одному из шестков, поддерживающих паланкин. – И потом, если я авторитет для Дэвов, разве мне нельзя менять правила? Отныне разрешаю мясо, – провозгласила она. – Бану Нахиде позволяется общаться, с кем ей заблагорассудится и как ей заблагорассудится.

Низрин аж побелела.

– У нас так дела не делаются.

Низрин нервничала даже больше самой Нари. Приглашение в Великий храм свалилось на них вчера как гром среди ясного неба, и весь день она не отходила от Нари, лихорадочно пытаясь подготовить ее, читала целые лекции по дэвскому этикету и религиозным ритуалам, которые влетали Нари в одно ухо и вылетали из другого.

– Госпожа. – Низрин сделала глубокий вдох. – Я очень прошу тебя отнестись с пониманием к тому, как важен этот момент для нашего народа. Нахиды наши самые почтенные герои. Мы долгие годы скорбели по ним, долгие годы верили, что с их погибелью пришел конец и всем нам, до твоего…

– Да-да, до моего чудесного возвращения, знаю.

Но сама себе Нари ничуть не казалась чудом. Она чувствовала себя самозванкой. Она заерзала, чувствуя себя некомфортно в парадных одеждах, в которые была вынуждена облачиться: платье бледно-голубого цвета с вплетенной в ткань серебряной нитью, штаны из тканого золота, украшенные по манжетам жемчужным песком и бисером из ляпис-лазури. Вуаль из белоснежного шелка покрывала ее лицо, и белая чадра, спадавшая в ноги, была тонкой и воздушной, как облачко. Чадра ей нравилась, но надетая поверх нее увесистая золотая диадема, искрящаяся сапфирами и топазами, с цепочкой из золотых дисков, спадающих ей на лоб, больно сдавливала Нари голову.

– Прекрати ерзать, – попросила Низрин. – Еще немного, и ты нас опрокинешь.

Паланкин остановился.

– Отлично, мы приехали… ох, дитя, не закатывай глаза, это тебя не красит. – Низрин открыла дверцу. – Пойдемте, госпожа.

Нари выглянула на улицу и впервые увидела Великий храм Дэвабада. Низрин сказала, что это одно из старейших в городе зданий. Оно и видно. Внушительный и величественный, как пирамиды Египта, храм представлял собой зиккурат, похожий на дворец, только меньшего размера и с более отвесными стенами. Это была усеченная ступенчатая пирамида в три яруса. Кирпичная кладка была покрыта снаружи мраморным фаянсом всех цветов радуги и оторочена латунью. Позади храма торчала башня, вдвое превосходя храм в высоту. Над зубчатой трубой поднимался дым.

Между двух зданий раскинулся широкий внутренний двор. Сад, намного более ухоженный, чем дикие дворцовые джунгли, был спроектирован очень придирчивым архитектором. Два прямоугольных бассейна пересекались, образуя крест, и вдоль их бортов были разбиты клумбы с наипестрейшим собранием цветов. По обе стороны бассейнов протянулись широкие тропинки, так и приглашающие прогуляться, побродить в тенистом и душистом саду, мимо древних деревьев с широкими листьями в форме вееров. Храмовый комплекс окружала сплошная стена, но каменной громады не было видно из-под шпалер, усеянных розами.

Этот безмятежный уголок как нельзя лучше располагал к молитве и медитации… если бы не две сотни джиннов, которые возбужденно толпились вокруг одной персоны.

Дара.

Ее Афшин стоял посреди сада, захваченный в кольцо толпой поклонников. Он опустился на колени перед ребятней, многие из которых намалевали на своих лицах рисунки в подражание его метке и теперь расталкивали друг дружку, чтобы похвастаться перед легендарным воителем своими щуплыми мускулами и детскими боевыми позами. Дара улыбался и отвечал на их вопросы. Нари не слышала его слов из-за гула толпы, зато она видела, как он ласково потрепал девочку за косички и натянул свою шапку на макушку мальчишке, стоявшему вместе с девочкой.

Взрослые были заворожены зрелищем не меньше. Их лица выражали неописуемый восторг, и все пытались протиснуться ближе к Афшину, чья давняя кончина и неудачное восстание наверняка превратили его в романтического героя, как подумалось сейчас Нари. Впрочем, не только восторг: когда Дара улыбнулся своей неприлично обворожительной улыбкой, Нари услышала громкий и явно женский вздох из окружившей его толпы.

Дара поднял голову и заметил Нари раньше, чем его воздыхатели. Его улыбка стала еще более ослепительной, и ее сердце зашлось в неистовом ритме. Другие Дэвы тоже начали оглядываться и ликовать при виде паланкина.

Нари поморщилась.

– Ты сказала, придет несколько десятков, – зашептала она Низрин, борясь с острым желанием забиться в угол паланкина.

Но Низрин и сама была шокирована размером толпы, двинувшейся в их сторону.

– Наверное, друзья и родственники жрецов напросились присутствовать, и у них тоже оказались друзья и родственники… – взмахом руки она указала на храмовый комплекс. – Ты здесь не последняя фигура все-таки.

Нари вполголоса выругалась по-арабски. Заметив, что другие женщины сняли с лица вуали, она потянулась к своей.

Низрин остановила ее.

– Нет, ты оставайся в вуали. Нахиды, как женщины так и мужчины, всегда посещают храм с покрытыми лицами. А все остальные открывают. – Низрин убрала руку с ее плеча. – И это был последний раз, когда я прикасалась к тебе. В храме никто не должен дотрагиваться до тебя, так что держи руки подальше от своего Афшина. В его эпоху мужчинам отрубали руки, если те смели прикоснуться к Нахиде в храме.

– Не завидую тому, кто попытается что-то отрубить Даре.

Назрин наградила ее серьезным взглядом.

– Дара был бы тем, кто заносит меч, Нари. Он Афшин. Его семья служила так твоей семье с самого Сулейманова проклятия.

Кровь отлила от лица Нари при этих словах. Она вышла наружу, и Низрин следом за ней.

Ее встретил Дара. Он был одет в свое парадное платье: искусно вытканный войлочный кафтан цвета мерцающего огня, просторные угольно-черные штаны, заправленные в высокие ботинки. Его непокрытые волосы (шапку до сих пор не выпускали из рук его маленькие поклонники) глянцевыми кудрями спадали ему на плечи.

– Бану Нахида. – Голос Дары звучал серьезно и почтительно, но он успел подмигнуть, прежде чем пасть перед ней ниц и прижаться лицом к земле. Остальные Дэвы поклонились и сложили ладони в знак своего почтения.

Ничего не понимая, Нари остановилась перед простертым на земле Дарой.

– Скажи ему встать, – шепотом подсказала Низрин. – Он не встанет без твоего разрешения.

Не встанет? Нари изогнула бровь. Если бы они с Дарой были одни, она бы не преминула воспользоваться этим обстоятельством. Но сейчас она просто сделала жест, разрешая ему встать.