– Ладно, все это пустопорожние разговоры. Все равно вы ничего не измените. Иди, ешь. Погоди, я подогрею, а то все остыло: и картошка, и курица. – Галчонок направилась на кухню, отец уныло поплелся за ней. А Настя еще долго стояла на лоджии, переваривая услышанное. Но так ничего радикального не придумав, решила, что начинать надо с себя. И потому вернулась в комнату, где засела за учебники.

Первое полугодие выпускного класса приближалось к концу. На-стины одноклассники почти перестали общаться друг с другом: приходя в класс, садились каждый за свой стол и погружались в задания.

– Похоже, мне так и не удастся вас сдружить, – вздыхала Екатерина Андреевна, – не то, что в прежние времена. Вот в пору моей молодости у нас были и пионерская, и комсомольская организации, – так мы дня не могли прожить друг без друга. Походы, капустники, вечера. Дни рождения вместе справляли. А вы, будто старички какие-то. На классном часе в десятом делились друг с другом, советовались, куда-то ходили вместе, а нынче слова из вас не вытянешь. Окончите лицей, и, кроме учебы, вспомнить будет нечего. Ну что вы все молчите?

– А о чем говорить? – пожал плечами Денис Степанов. – Когда бы вам тогда столько же задавали, сколько нам, тоже было бы не до походов. А насчет общения: понимаете, Екатерина Андреевна, нам, действительно, не о чем говорить друг с другом. Ведь все разговоры крутятся только вокруг поступления. Но у нас каждый учится по своему индивидуальному плану, и поступать мы будем в разные вузы. Вон, Снегирева вообще отделилась от всех, решает одни задачи, я – другие. И о чем мне говорить с тем же Пацкевичем, если у него не мозги, а солома?

– Ты, козел, выбирай выражения! – взвился новенький Костя Пацкевич. – Умный выискался!

– Все, все, прекратили! – Классная постучала указкой по столу. – Степанов, не забывай, ты уже второй год в лицее, а Костя только пришел.

– Да ему хоть год, хоть два, – все равно толку не будет, вы же это не хуже меня знаете, Екатерина Андреевна. Мне только непонятно, почему вы за него постоянно заступаетесь, – когда его давно пора выпереть из лицея. В первой четверти три пары – а что в Уставе записано?

Тут взбешенный Пацкевич ринулся к столу Дениса. Но толстый Леша успел ловко подставить ему ножку – цепляясь за столы, Костя с ругательствами рухнул между рядами. Расстроенная классная встала и отпустила всех по домам, предупредив, что в случае драки неприятности ожидают обе стороны. Очередной классный час был сорван.

А на следующий день Костя Пацкевич отличился по полной программе. Во время контрольной от наблюдательной Ольги Дмитриевны не укрылось, что он сунул под тетрадь шпаргалку с тригонометрическими формулами, которые никак не мог запомнить. Быстро подойдя к его столу, Туржанская приподняла тетрадь, – но парень успел сунуть бумажку в карман.

– Встать! – скомандовала Туржанская. – Руки по швам! – Порывшись в его кармане, она вытащила шпаргалку вместе с пакетом, в котором находился зеленоватый порошок. – Это что такое?

– А чего вы по чужим карманам лазите? – заорал Пацкевич. – Не имеете права! Отдайте, это не ваше!

– Я тебя спрашиваю, что это за порошок? – Профессор даже побледнела от гнева. – Говори или я немедленно звоню в милицию. Нам здесь только наркотиков не хватало!

– Это лекарство! – Костя попытался вырвать у нее пакетик, но не сумел. Быстро подойдя к своему столу, Туржанская позвонила по сотовому директору. Тот немедленно явился и забрал провинившегося вместе со злополучным пакетом.

– Кто знает, что это за порошок? – обратилась Туржанская к остолбеневшему классу. Ответом было полное молчание. Ребята словно воды в рот набрали – каждый сидел, потупив глаза.

– Понятно. Значит, боитесь? Где же ваше гражданское мужество? Снегирева, может, ты ответишь? Ты здесь вроде самая смелая. Или тоже трусишь?

– Ничего я не трушу! – рассердилась Настя. – Только я вправду не знаю, что это. Я никогда такого не видела.

– Это экстази, легкий наркотик, – отозвался, наконец, Витя Самойленко. – Его в некоторых клубах и на дискотеках бесплатно раздают. После него такой кайф!

– А ты пробовал?

– Да кто его не пробовал? Тут больше половины, я уверен, пробовали – только разве кто признается. Но он безвредный – не вызывает привыкания. И ломки после него не бывает – так, поторчишь, и все. А Пацкевич дурак: зачем в лицей притащил. Теперь его наверняка выгонят.

В это время в класс вошли расстроенная Екатерина Андреевна и внешне спокойный Костя. – Садись на место, – велела ему классная, – и чтобы больше этого не повторялось.

Костя сел как ни в чем не бывало. Туржанская и ребята потрясенно смотрели на него. Минуту назад они были уверены, что больше в лицее Пацкевича не увидят.

– Чего уставились? – презрительно усмехнулся тот. – Думали, меня попрут? Не дождетесь, я непотопляемый.

– А это мы еще посмотрим! – гневно воскликнула Туржанская. Она быстро собрала недописанные контрольные и вышла. С ребятами осталась Екатерина Андреевна. – Ну, с вами не соскучишься! – Классная бессильно опустилась на стул. – Уж и не знаю, чего еще ждать, какой очередной номер выкинете. Хоть бы скорее этот год заканчивался. Нет, такого тяжелого класса у нас еще не было.

– Можно вопрос? – поднял руку Витя. – А вот если бы в моем кармане нашли наркотик, меня бы тоже не отчислили? В отличие от Пацкевича мой папа не большой начальник, а сантехник.

– Витя, чего ты от меня хочешь? Костя попросил прощения, обещал, что больше такое не повторится. Нельзя же сразу к высшей мере. Его родители поставлены в известность. Будем надеяться, что они обратят внимание на сына.

– Можно подумать, сам святой! – добавил Пацкевич. – А то я не знаю твою компанию.

– Давайте закроем эту тему. – Насте надоело слушать их перебранку и стало жаль учительницу. – Все мы прекрасно понимаем, почему Пацкевича оставили, – и ты, Витя, это понимаешь. И нечего доставать Екатерину Андреевну, она не всесильная. Мне мама говорила, что мы живем в неправовом государстве, – и только от нас зависит, чтобы оно стало правовым. Екатерина Андреевна, может, отпустите нас? Все равно уже скоро звонок. Хочу в библиотеку успеть, а то опять очередь набежит, потом не достоишься.

– Да иди, конечно. – Учительница махнула рукой и вышла. И сейчас же Пацкевич кинулся к Самойленко – но ребята плотной стеной окружили Витю. Поняв, что все настроены против него, Пацкевич схватил сумку и выбежал из класса. Одноклассники еще некоторое время постояли молча: говорить было не о чем, все было ясно без слов. Так же молча они разошлись по домам.

– Хо, Пацкевич! – воскликнул отец, когда Настя рассказала о происшествии в классе. – Да хоть бы он марихуану принес, ему ничего бы не было. Его папаша такой туз в нашей Думе – у него все областное образование в кулаке. Не удивлюсь, если у вашего директора или у той же Туржанской еще и неприятности будут.