— …увидит Бо-о-о-о-о…

В Акре Ричарда ждала встреча с Беренгарией, которая своевольно решилась приплыть в Святую Землю. Король рассердился и отправил жену обратно на Кипр вместе с Жанной, королевой Сицилии. Едва они уехали, он снова дал себе послабление и некоторое время предавался винопитию. Правда, девятого октября он все же ступил на борт корабля и оставил берега Леванта. Он еле стоял на ногах, не понимая, утро сейчас или вечер, рассвет или закат. Едва корабль отплыл от пристани, Ричард Львиное Сердце рухнул без сил на палубу и уснул могучим сном.

Глядя на своего государя с любовью и сожалением, верный летописец Амбруаз написал в своих пергаментах, что король Ричард, погрузившись на судно в лучах заката, с наступлением темноты не ложился спать, а всю ночь стоял на корме корабля и смотрел на небо, а когда взошло солнце, воскликнул:

— О Сирия! Ненадолго вручаю тебя Богу!

Всем известно, что плаванье пошло на пользу Ричарду, прыщи почти полностью исчезли, гнездясь только в паху и под мышками. Он вышел из запоя и благополучно добрался до Лимасола, где встретился с любящими его Беренгарией и тамплиером де Шомоном. Полный новых сил и здоровья, тридцатипятилетний король Англии принялся плавать по всему Средиземноморью, останавливаясь то в одной гавани, то в другой, посещая различные прибрежные замки и почти всюду встречая самый радушный прием. Он отрастил густую рыжую бороду и длинные волосы, отчего стал еще больше похож на величественного льва. Иногда там, где он ненадолго останавливался, его угощали свежими новостями. Саладин после отплытия Ричарда впал в тоску и пуще прежнего разболелся странной лихорадкой. Король Иерусалимский Анри де Шампань признал перемирие, подписанное Саладином и Ричардом, и стал укреплять имеющиеся у него в наличии твердыни на берегу Средиземного моря. А король Франции Филипп-Август, узнав о том, что Ричард наконец возвращается, сильно приуныл, а его войска, осаждающие рубежи владений Ричарда, стали терпеть одно поражение за другим.

Меж тем король Англии плавал по Средиземноморью не только потому, что всюду ему оказывали хороший прием. Он находился в мучительном поиске правильного пути возвращения. Всюду у него образовалось великое множество ненавистников, которые запросто могли схватить его и отдать в лапы либо короля Франции, либо императора Германии, либо герцога Австрии.

В начале декабря Ричард приплыл в Мессину, немного погостил у Танкреда, который, несмотря ни на что, был рад его видеть. Здесь, посоветовавшись с Танкредом, он решил отправить Беренгарию к отцу в Наварру, а самому двигаться вверх по Адриатике и пробовать прорваться через Южную Германию в Саксонию под покровительством дружественных Вельфов[143]. Беренгария рыдала, не желая снова расставаться с любимым человеком.

— В Мессине мы повстречались, Ришар! — плакала она. — Тебе не кажется, что это плохая примета, если мы здесь расстанемся?

— Даже если так, то это будет красиво, родная моя львичка, — улыбался Ричард. — Коль я погибну, не увидевшись больше с тобою, ты будешь вспоминать, как сон, что ты приехала в Мессину, где тебя подхватил король-крестоносец, с ним ты путешествовала по Леванту, была при нем, когда он сражался в Святой Земле, а потом он благополучно доставил тебя туда, откуда взял.

Сицилийцы радушно провожали Ричарда, будто не он бил их два года назад. Они даже с какой-то стати возомнили, будто именно им принадлежит изобретение его львиного прозвища. Покинув некогда разгромленную им Мессину, король Англии отправился в плавание вдоль восточного побережья Италии на легком энеке, имея при себе лишь горстку спутников — Робера де Шомона, Амбруаза Саннома, Люка де Пона, Бодуэна де Бетюна, Гийома де Летанга, капеллана Ансельма, секретаря Филиппа и троих слуг. Барону Меркадье было поручено доставить Беренгарию ко двору короля Санчо.

Погода стояла сухая, море не буйствовало, не то что два года назад, когда корабли Ричарда и Филиппа-Августа никак не могли отплыть от берегов Тринакрии. Через пару дней, оставив позади берега Калабрии и Салентины, приплыли в Бари, где вот уже более ста лет покоились святые мощи мирликийского епископа, чудотворца Николая Угодника, и Ричард осмелился сойти на берег, чтобы поклониться праху того, кто заступался за путешествующих и гонимых. Имени своего Ричард уже никому не открывал, выдавая себя за простого крестоносца, возвращающегося из похода. Когда его спрашивали о Ричарде, он отвечал:

— Ну что Рикардо, Рикардо!.. Думали, он завладеет Иерусалимом, а он только пыль умеет в глаза пускать.

Однажды его за такие слова чуть не побили, отчего настроение у него поднялось, и по пути из Бари в Анкону он много пел, охотно ел и весело пил.

В Анконе пришлось наблюдать бурную встречу крестоносцев, вернувшихся в родные края. Ричард, вняв разумным советам, старался держаться в тени, дабы его никто не узнал. Мнения о себе он услышал здесь самые разные, от восторженных до ругательных. Однажды он едва сдержался, чтобы не ринуться в драку с одним толстяком, утверждавшим, будто он сам видел, как Рикардо Корлеоне воткнул кривой ассасинский кинжал в затылок Конраду Монферрати.

Из Анконы приплыли в Римини, где пришлось провести пару дней из-за ненастья в доме одного Гвельфи, как называли в Италии Вельфов. Этому Гвельфи по имени Теодорико Малатеста Ричард мог открыться, чтобы тот приютил его и сообщил кое-какие сведения, а именно, ищут ли Ричарда в окрестностях Венеции. Увы, Теодорико ничего не знал о поисках Ричарда. Он устроил королю Англии пышный прием и оставил у себя в доме расхворавшегося Глостера, а сам, когда буря утихла, отправился сопровождать Львиное Сердце. Четырнадцатого декабря, войдя в Венецианский залив, энек Ричарда вновь был застигнут бурей, которая отнесла его на северо-восток и посадила на мель где-то посредине между Венецией и Аквилеей. Любезный Теодорико отправился выяснять, где именно они находятся, но так и не вернулся. Прождав его два дня, Ричард принял решение всем высаживаться на берег, кроме Амбруаза Саннома.

— Я не хочу покидать вас, эн Ришар! После стольких лет! Ведь мы не разлучались с того дня, как вы отправились в крестовый поход.

— Именно поэтому ты дорог мне, бесценный друг, — отвечал Ричард. — Ты должен донести людям правду обо мне, если я погибну. Прошу тебя ждать здесь еще несколько дней. Быть может, Теодорико все же появится с подмогой, которая снимет судно с мели. И тогда отправляйся назад, на Сицилию, а оттуда — в Марсель. Увидимся на берегах Сарты или Сены. Иди, я крепко обниму тебя на прощанье.

Оставив при Амбруазе одного из своих слуг, Ричард сошел на берег вместе с Робером, Люком и двумя оставшимися слугами. Здесь он затеял новое прощанье: