Проныра отступил ещё на шаг и остановился. Дальше пятиться былонекуда.

— Успокойся, дурак. На что ты нам сдался? Клещ-тожив-здоров. Мы оставили его охранять вход в тайник. Если б ты только видел,сколько там золота! — Гарри поманил мичмана за собой. — Взгляни-ка, что у настут.

Парень двинулся за ним очень осторожно, а оружие держалнаготове. Но Летиция откинула крышку, из сундука выплеснулось волшебное сияние,и Проныра, забыв свои страхи, бросился к сокровищу.

Вновь, уже в третий раз за короткое время, я имелвозможность наблюдать, как человек помрачается рассудком от алчности. Ирландецпел и плясал, писец выл, а мичман повёл себя ещё страннее: он уткнулся в ларь,будто собака в миску, и стал целовать драгоценные камни. Пистолет валялся наземле брошенный и забытый, штурман потихоньку поднял его.

— Ну что, дурачок, теперь ты видишь, что Гарри Логан слов наветер не бросает? — добродушно молвил он, дав юнцу как следует насладитьсячудесным зрелищем.

Проныра кивнул. Он утратил дар речи. На грубой физиономиизастыло выражение экстатического оцепенения.

— Теперь, Эпин, я вынужден завязать вам глаза, — с важностьюобъявил штурман и снова подмигнул. — Вы и так видели больше, чем вам положено.Путь с этого места до выхода из лабиринта должен знать только мой друг Проныра.

Он двинулся к мичману, оставив пистолет на камне.

Я увидел, как Летиция, прежде чем повязать платок, быстрымдвижением суёт оружие под платье, и одобрил эту предусмотрительность. Оченьхорошо, что девочка настороже. Расслабляться сейчас ни в коем случае нельзя.

До границы горного массива мы добрались без приключений. Каки прежде, Гарри часто останавливался, чтобы дать отдых руке. Он всё болтал,балагурил.

— Отгадайте загадку. Какой предмет весит сотню ливров,[38] атянет на два мильона? — не слишком изящно скаламбурил ирландец и сам себе схохотом отвечал. — Вот этот сундучок! — А сколько будет четыре мильонаразделить на четыре?

Летиция молчала, Проныра тоже будто воды в рот набрал, лишьсудорожно сглатывал слюну.

— Какие же вы скучные, ребята! — сокрушался штурман. —Ладно, идём дальше.

Затруднение возникло, когда мы выбрались из ущелья ипоставили сундук на тележку. Гарри предложил глотнуть рому за удачное окончаниеоперации, а Проныра, который всегда был не дурак выпить, отказался — замоталголовой и отвернулся, когда ирландец сунул ему флягу под нос.

— Ты что? — встревожился Логан. — Не выпить за такое дело —скверная примета!

Но мичман тряс головой.

— Язык ты что ли проглотил? Пей, я тебе говорю! Будешьупрямиться — насильно волью в глотку!

Поняв, что ирландец не отвяжется, Проныра наконец взялфлягу, но пил как-то странно, оттопырив щёку и крошечными глоточками. Эффектаэто, впрочем, не ослабило. Минуту спустя несчастный болван подался вперёд,будто голова у него стала очень тяжёлой и тянула его к земле, покачнулся наослабевших ногах, упал ничком. Тут-то загадка его молчаливости и внезапнойвоздержанности разъяснилась. Рот одурманенного мичмана открылся, оттудавыкатился гладкий розовый камень. Очевидно, Проныра спрятал алмаз, когда целовалсяс сокровищем.

— Вот скотина! — поразился Гарри. — Надувать своихтоварищей! Туда ему и дорога. И помни, Господи, эта смерть — тоже не моих рукдело.

Он брезгливо вытер рукавом камень и положил его в сундук.

Само благодушие, произнёс с широкой улыбкой:

— Что ж, остались только мы двое. Как минимум по двамиллиона каждому. Звучит неплохо, а? Нужно только докатить добычу до лагуны иподелить её. Я полностью вам доверяюсь, дружище. Предлагаю вот что: я разложудрагоценности на две кучи, и вы выберете любую. Согласны?

Всем своим существом я ощущал опасность. Теперь, избавившисьот напарников и доставив сундук к месту, откуда его можно перемещать безпосторонней помощи, Логан больше не нуждался в союзнике. Четыре миллиона ведьлучше, чем два.

Должно быть, Летиция почувствовала мою нервозность, потомучто тихо сказала по-швабски:

— Спокойно, девочка. Я не дура. Пусть нападёт первым, яготова.

— А? — удивился Гарри. — На каком это вы заговорили языке?

— По-фламандски. Я вырос в тамошних краях, — ровным тономотвечала моя питомица, вновь заставив меня восхищаться её выдержкой. — Иногда ядумаю вслух.

— И что же вы подумали вслух?

— Время к вечеру. Лучше поспешить, а то в темноте можноугодить в болото.

— И то правда. Идёмте, мой дорогой друг!

Они вдвоём тянули за верёвку, так что здоровая правая рукаЛогана была занята. И всё же Летиция не спускала глаз с «дорогого друга».

До наступления темноты оставалось не меньше часа, над моремещё только начинали сгущаться сумерки. Штурман перестал болтать. Он шёл молча игрустно вздыхал.

— Эх, парень, — вдруг обратился он к Летиции на «ты». —Думаешь, я не знаю, о чём ты сейчас думаешь? Я видел, как ты подобрал пистолетПроныры. Ничего, я не обижаюсь. Башка у тебя умная, но ты слишком молод. Ненаучился ещё понимать людей по-настоящему. А я человека насквозь вижу. Поэтомупистолета за пазухой не прячу. И спиной к тебе поворачиваться не боюсь. Я икогда в шахте висел, не очень-то тебя опасался. Знал, что ты не оставишь меняподыхать в чёрной дыре. В тебе совсем нет вероломства. Это редко у коговстретишь. Такие люди идут на вес даже не золота, а рубинов с алмазами.

Он остановился и повернулся лицом к Летиции. Говорилсерьёзно и проникновенно, не в своей всегдашней манере.

— А вы не заблуждаетесь на мой счёт? — спросила девочка. —Как же во мне нет вероломства, если я сегодня отравил пятнадцать живых душ?

— Это не живые души! — махнул Гарри. — Черномазые вообще нев счёт, они нехристи. А Клещ с Пронырой — бессмысленное мясо. Это мы с тобойживые, а они были мумии.

— Кто-кто?

Я тоже навострил уши, не уверенный, что правильно расслышал.