Я прыгал вперёд — по сверкающему металлу, по кувшинам ивазам, по звякающим мешкам. Видимо, Пратт торопился, переправляя сюда сокровищаиз сундуков. Баснословные ценности были свалены кое-как на протяжении втридцать или сорок человечьих шагов. Но штрек на том не кончался, он уходилдальше в темноту.

Лишь теперь устройство секретного рудника стало мнеокончательно понятно.

Опасаясь врагов, испанцы разработали многослойную системузащиты. Во-первых, нужно было найти путь через каньоны; во-вторых — проходсквозь водопад; в третьих — лаз во вторую пещеру; в-четвёртых — расположениеистинного штрека, прорытого в середине шахты вдоль серебряной жилы. Если б небоцман-испанец, когда-то служивший на руднике, Пратт не сумел бы подыскатьтакого надёжного тайника для сокровища. Детская считалка как нельзя лучшеподошла для того, чтобы зашифровать путь к кладу. Правда, Пратт несколькопоправил общеизвестный стишок, чтоб он точнее соответствовал маршруту. Если мнене изменяет память (а она мне никогда не изменяет), на самом деле считалказвучит так:

Прыг-скок, прыг-скок,

С каблука на носок.

Прыг-скок, прыг-скок,

Я на запад, на восток,

Прыг-скок, прыг-скок,

Да с бруска на оселок.

Прыг-скок, прыг-скок

Ты башкой об потолок.

Капитан убрал лишнее, кое-что слегка переделал и вызубрилинструкцию наизусть. То-то он перед смертью всё повторял переиначеннуюсчиталку. Вероятно, в бреду искал своё сокровище и никак не мог найти…

В галерее за моей спиной пел и танцевал Гарри Логан. Потолокв галерее был низкий, ниже двух ярдов, поэтому, подскакивая, штурман ударялсямакушкой, но, кажется, не замечал этого.

— Попугай, мудрая птица! — прочувствованно воскликнул он,увидев меня. — Я закажу тебе золотое кольцо на лапу! Я буду кормить тебязасахаренной саранчой! А когда ты издохнешь, я велю украсить твоё чучелорубинами. Вот этими!

Он открыл крышку большого сафьянового ларца и трясущимисяпальцами перебирал драгоценные камни. Казалось, что он погружает руки вбагровую пену. По стенам скользили переливчатые блики.

Засахаренную саранчу ешь сам, без золотого кольца на лапе якак-нибудь обойдусь, а что касается чучела, то это мы ещё поглядим, кто когопереживёт, мысленно иронизировал я, но не скрою, слова признательности мне былиприятны. Я ведь не избалован человеческой благодарностью.

Опускаю диалог меж обезумевшим от радости штурманом иЛетицией. Объяснения были маловразумительны, к тому же осложнены причудамиколодезного эхо. Прошло немало времени, прежде чем напарники сговорились, какдействовать дальше. Проще всего было бы сначала погрузить на доску ларь, аЛогана поднять со следующего захода, но Гарри на это не соглашался. Он кричал,что не расстанется «с камешками» ни на минуту, это-де разобьёт ему сердце. Насамом деле ирландец, конечно же, опасался, что, завладев ларцом, Эпин оставиткомпаньона гнить в шахте или, того пуще, обрежет канат во время подъёма. Однаковытянуть за раз и человека, и сундук Летиции было не по силам. Сколько она нипыталась, повернуть рычаг не получалось.

Осердясь, она крикнула:

— Не будьте дураком, Логан! Что мешает мне перерезатьверёвку прямо сейчас? Вы свалитесь вниз, свернёте себе шею, а я потом привяжуновый трос, спущусь и спокойно соберу драгоценности!

Скрепя сердце, Гарри позволил вытащить сундук раньше,заставив доктора поклясться, что он не станет открывать крышку, а сначалаподнимет товарища.

После утомительных переговоров тщательно закреплённый насиденье ларец наконец поехал вверх. На его крышке восседал я, гордо расправивкрылья. Разве не моими стараниями был найден клад?

С трудом Летиция переставила тяжёлый трофей на пол. Онвесил, наверное, не меньше сотни фунтов — не в последнюю очередь из-за самоголарца, обильно окованного медью.

Из дыры слышались ревнивые крики:

— Не заглядывайте в него, не заглядывайте! Сначала вытащитеменя, вы поклялись спасением души!

Всё время, пока девочка крутила ворот, ирландец читал«Господи, помилуй мя грешного». Нечасто доводилось мне слышать, чтобыкто-нибудь молился с такой истовостью. Должно быть, Гарри считал, что в этиминуты его жизнь висела в буквальном смысле на волоске. Если б они с Летициейпоменялись местами, я бы не поставил и рисового зёрнышка на то, что у рыжегоштурмана честность возобладает над корыстью.

— Вы благородный человек, Эпин! — с чувством воскликнулГарри, проворно выбравшись из дыры. — Дайте я вас поцелую!

Но Летиция уклонилась от лобзаний штурмана, перемазанногогрязью.

— Открывайте ларец! Мне не терпится посмотреть на сокровище.

Однако теперь Логан не торопился. Он хотел насладитьсяэффектом.

Сначала Гарри надел платье и повесил саблю, проделав всё этос величием царственной особы, готовящейся к церемониальному выходу. Потомустановил по краям четыре факела — мол, игрой камней лучше любоваться при светеоткрытого огня. После этого встал в торжественную позу и провозгласил:

— Джереми Пратт был странным человеком. За обликом иповадками головореза в нём скрывалась душа поэта! Он выложил драгоценные камнислоями: внизу жемчуг, потом бриллианты, потом изумруды, потом сапфиры, а сверхурубины. Смотрите и запомните эту минуту на всю свою жизнь! Ничего болеепрекрасного вы не увидите, даже если проживёте сто лет!

Он откинул крышку жестом волшебника, и я снова увиделбагровое сияние рубинов, но теперь оно было ещё ярче и насыщенней.

Летиция ахнула, а Логан глубоко погрузил в ларец руки,зачерпнул полные пригоршни перстней, ожерелий, подвесок — и пурпурнаяповерхность словно вскипела сверкающим изобилием красок. Не думаю, что это былосамое прекрасное мгновение в моей жизни, но запомнить его действительно стоило.

В экстазе штурман всё ворошил и ворошил содержимое сундука,никак не мог остановиться. Красные, синие, зелёные, молочные камни перемешалисьи заиграли радужными сполохами, оттенённые тяжеловатым блеском золотых оправ.

— А вот и розовый алмаз, которым губернатор выкупил свойдворец!

Гарри показал совершенно круглый, неогранённый каменьудивительного оттенка. Размером он был с райское яблочко. Я не разбираюсь вювелирных тонкостях, но думаю, что весил он не меньше шестидесяти каратов, астало быть, являлся одним из самых крупных алмазов за пределами Индии.