— Скоро Пасха, служба в церкви завтра начнется гораздо позже, в десять часов, — попытался успокоить ее Смит. — К тому же я узнал: вечером будет очень милый детский номер — «В саду лорда». Кейт очень понравится. Кроме того, она увидит лошадей. Она ведь сама уже умеет ездить верхом.

— К сожалению! Но решай сам, Сэмюэль, ты — отец! А соседние ложи с семьей Финли и в самом деле великолепная мысль!

Смит оставил дам и вместе с Кейт пошел в соседнюю комнату, чтобы взглянуть на ее работу.

— Прекрасно! Просто замечательно! — похвалил он дочь.

Кейт покраснела.

— Хорошо хоть ты всегда справедлив ко мне, — ответила она. — Я очень старалась.

— Кейт, ты не испугаешься, когда будут выступать индейцы? Мы с тобой можем уйти перед их номером. Они выступают последними, и мы спокойно можем пожертвовать этим удовольствием.

— Я не испугаюсь, отец. Ни капельки. Ты ведь будешь рядом. Я боюсь, только когда я одна. И в цирке ведь, верно, будут выступать не те злые индейцы, которые сожгли наши пшеничные поля. Их бы никто не пустил в наш город! Есть и хорошие индейцы — христиане и добрые люди.

— Ты так думаешь?

Лицо Сэмюэля Смита передернулось и приняло такое жесткое выражение, какое Кейт видела очень редко.

В то утро, когда в доме богатой вдовы шли споры о том, пускать ли Кейт в цирк или нет, в самом цирке задолго до начала представления воцарились лихорадочная суета и волнение. Маттотаупа и Харка только успели умыться и одеться, как им нанес визит старый знакомый, которого они хотя и ожидали, но меньше всего именно в этот день. В приоткрытую дверь неожиданно просунул голову Рыжий Джим.

— О! Вот они, красавцы! Топ и Харри! Знаменитые артисты, украшение любого сенсационного номера! Доброе утро!

Он с трудом втиснулся в тесную каморку.

— Я на минутку. Хотел только быстро сообщить вам: этот балаган, похоже, в конце концов закроется. Готовьтесь к поездке на Дикий Запад. Лучше всего нам отправиться туда втроем. Надо только выждать еще пару дней. На сегодняшнюю выручку кредитный банк уже наложил арест. Но завтрашняя и послезавтрашняя выручка — моя. И я верну наконец свои денежки. Эти мерзавцы с самой осени не заплатили мне ни цента. Но теперь у меня в руках исполнительный лист, и они у меня уже не отвертятся! Радуйтесь, друзья мои, что завтра и послезавтра вы в счастливом финале будете работать на меня. А потом — хей-хей! — в прерию, где нам и полагается быть! Конечно, сегодняшнее представление должно быть грандиозным, неповторимым, чтобы и завтра, и послезавтра публика ломилась в шатер. Я подбросил господину директору и Фрэнку Эллису еще парочку гениальных советов. Ну, будьте здоровы! До понедельника!

Джим исчез, прежде чем Маттотаупа и Харка успели произнести хоть слово. Впрочем, они и не собирались ничего произносить.

Когда они шли к палаткам с конюшнями, к своим лошадям и ослам, им бросилась в глаза какая-то необычная суета вокруг и странное поведение рабочих и артистов, загадочно перешептывавшихся друг с другом. Инспектор манежа носился между вагончиками с новыми афишами, которые нужно было срочно расклеить по городу.

Харка заинтересовался содержанием афиш.

— «Сенсация за сенсацией! — прочел он. — Махатма, всемирно известный индийский дрессировщик, сегодня работает с дикими бенгальскими тиграми без страховки!» Вот как? «Харри, сын Сидящего Быка, предает белую леди казни у столба пыток! Невиданные бои всадников! Стрельба боевыми патронами! Чудеса меткости!» Так-так… «Дети лорда. Веселая сцена в саду»… Наверное, чтобы дать публике отдохнуть перед сценами кровавых убийств…

В Харке поднимался гнев. Он отправился на поиски дрессировщика, но ему не пришлось долго искать, потому что тот тоже хотел его видеть. Они встретились у клетки со львами. Рабочие монтировали клетку-коридор для репетиции.

Дрессировщик дрожал всем телом. Он как раз надевал махровый халат и успел только просунуть руку в рукав, но халат соскользнул с плеча, он рванул его вверх и порвал рукав по шву. В конце концов он сбросил с себя халат и накинул его на оградительный канат перед клеткой. Харка увидел, что под сорочкой у него надета кольчуга.

— Сегодня я буду работать на репетиции жестко, понимаешь? — сказал он Харке. — Пошли! Я хочу, чтобы у двери клетки-коридора стоял ты. У тебя, в отличие от этих болванов, хватит ума, чтобы сообразить, когда нужно быстро открыть дверь.

Харка молча пошел за ним, чтобы выполнить порученную ему работу. Он тоже волновался. Нервозность людей передалась зверям. Они были невнимательны, раздражены, упрямы. Даже самый кроткий лев совершил ошибку, сев не на ту тумбу, и зарычал, когда ему было велено пересесть. Тигры сердито расхаживали по манежу, и их никакими силами нельзя было заставить занять свои места. Дрессировщик кричал на них не потому, что хотел разозлить, а потому, что сам злился. Тигры огрызались, били лапами и кусали палку. Львы были очень неспокойны, хотя их недовольство и не проявлялось так резко.

— Хорошо-хорошо! — произнес кто-то рядом с Харкой.

Он повернул голову. Рядом с ним стоял инспектор манежа Фрэнк Эллис.

— Можно работать еще немного жестче! — прибавил Эллис.

Дрессировщик сунул хлыст за пояс, взял в руку пистолет и выстрелил. Звери не привыкли к выстрелам во время репетиции. Они предвкушали обычный час игр и теперь, поняв, что их лишили единственной ежедневной радости, почувствовали жажду мести. Тигр неожиданно прыгнул на дрессировщика и ударил лапой по руке с пистолетом. Тот пошатнулся, но удержался на ногах и выстрелил в него. Тигр глухо зарычал.

— Хорошо!.. — опять произнес Фрэнк Эллис.

Тигрица ходила по арене за спиной у дрессировщика. Она тихо шевелила кончиком хвоста — верный признак того, что она собиралась прыгнуть на него. Ему же нельзя было поворачиваться спиной к тигру, он должен был контролировать разъяренного, рычащего тигра.

— Шланг! — сказал Харка инспектору. — И немедленно убрать с манежа Тигру!

Он схватился за дверь решетки, чтобы поднять ее.

— Не трогай решетку, глупый мальчишка! — прошипел Эллис.

Дрессировщик убрал пистолет и ударил тигра хлыстом по морде. Но этим он его не утихомирил, а скорее, наоборот, подлил масла в огонь.

— Убирайте Тигру! — крикнул теперь уже сам дрессировщик.

Харка, несмотря на запрет, поднял решетку. Два льва сразу же устремились в коридор. Тигра, сбитая этим обстоятельством с толку, растерялась и в конце концов побежала вслед за львами. Даже если бы Харка и захотел, он уже не успел бы опустить решетку у нее перед носом: три зверя пробежали один за другим. Дрессировщик тем временем пытался с помощью хлыста и пистолета привести в чувство взбунтовавшегося тигра. Наконец ему удалось оттеснить его и загнать в коридор.

Харка опустил за ним решетку. Дрессировщик стоял на манеже и, тяжело дыша, потирал ушибленную тигром руку.