Согласно русским источникам: «Обстоятельной реляции…» и «Гистории Свейской войны», на поле боя были обнаружены 8519 убитых из состава шведской армии, но совокупные потери неприятеля оцениваются в 9234–9334 убитыми и 2864–2977 пленными[814]. Поскольку при подсчете русские не делали разницы между шведами и немцами и их союзниками – поляками, волохами, украинцами, то эти цифры позволяют сделать вывод о потерях среди валашских гусаров, а также казаков гетмана Мазепы и запорожцев – около 2,5 тыс. человек.

По оценке В. Молтусова, который обобщил имеющиеся данные о потерях шведской армии, в ходе Полтавской битвы погибли немногим более 8,6 тыс. шведских солдат и офицеров, а еще примерно 2,8 тыс. были взяты в плен[815]. Тогда потери валахов и казаков составляют около тысячи человек.

Советские и российские авторы единодушно утверждают, что потерпевшая поражение под Полтавой шведская армия являлась в то время одной из сильнейших, если не самой сильной армией Европы, во главе которой стоял наиболее одаренный западноевропейский полководец. Однако Г. Дельбрюк совершенно справедливо замечает, что полевая армия Карла XII более напоминала войско времен Тридцатилетней войны, состоявшее из опытных профессионалов-ветеранов во главе с вождем-кондотьером, чем современные ей вооруженные силы наиболее могущественных Европейских держав – Франции, Англии, Австрии[816]. Сравнительно малая по численности (максимально не более 45 тыс. военнослужащих), шведская армия почти наполовину состояла из кавалерии (так, в 1707 году, в начале кампании против России, из 43 тыс. солдат и офицеров в кавалерийских частях служили около 19 тыс. человек; поскольку вербованные кавалерийские полки, укомплектованные по системе «varvarde», были больше по численности, чем другие кавалерийские части шведской армии, то доля кавалерии у шведов в среднем составляла до 50 % от общего количества солдат и офицеров, тогда как в других западноевропейских армиях – около 25 %[817]). Артиллерия шведской армии была представлена в основном трех– и шестифунтовыми орудиями, общее количество которых не превышало 40–45 стволов. Между тем, в сражении при Рамильи (Ramillies) 23 мая 1706 года со стороны англо-голландской армии участвовали 64 тыс. солдат и офицеров, а со стороны французской – 75 тысяч; в сражении при Мальплаке 11 сентября 1709 года со стороны англо-австрийской армии – 110 тыс. солдат и офицеров, а со стороны французской – 90 тысяч[818]. Кавалерия здесь составляла не более 30–35 % от общей численности, а огневая мощь каждой из сторон в этих битвах приближалась к сотне орудий, среди которых значительную долю составляли тяжелые крупнокалиберные пушки и гаубицы. Причем, если организация и тактика использования артиллерии в шведской полевой армии остались на уровне первой половины XVII века – все орудия группировались в одном смешанном армейском артиллерийском полку[819], то в других армиях уже учредили подразделения и части полковой и полевой артиллерии (только после возвращения из Турции, реформируя свою армию в 1716–1717 гг., король Карл XII решил частично перейти к новым формам организации артиллерии и стал придавать отдельные батареи пехотным и кавалерийским частям для их непосредственной огневой поддержки, хотя и не на постоянной основе; интересно, что в русской армии после смерти Петра I полковая артиллерия стала постепенно упраздняться и к 1731 году оставалась только в семи пехотных полках[820]).

Когда армии всех ведущих держав давно перешли на систему тылового обеспечения, требовавшую специальных организационных мероприятий и борьбы за коммуникации и магазины, армия Карла XII, по образному сравнению Г. Дельбрюка, двигалась по вражеской территории как корабль по морю, одинокая и самостоятельная, со всех сторон окруженная враждебными волнами. В этом были и свои преимущества, например, высокая маневренность армии – качество, которое верно оценил и умел хорошо использовать сам король. Вместе с тем пренебрежение Карла XII регулярным снабжением позволило русским с успехом проводить стратегию «выжженной земли». В то же время сами русские имели организованную систему снабжения с самого начала войны уже в 1700 году под Нарвой, где русская армия, в отличие от шведов, пользовалась подвозом предметов снабжения из Пскова по Чудскому озеру (озеро Пейпус, Peipus).

Соответственно, как уже неоднократно отмечалось, стратегия и оперативное искусство шведского командования были детерминированы требованиями снабжения войск за счет местных ресурсов, поэтому армейские операции определялись необходимостью установления контроля над территориями и объектами, позволяющими получать предметы снабжения. В то же время тактика и методы ведения боевых действий шведскими войсками оказались подчинены примитивной схеме навязывания ближнего боя, сложившейся в условиях вооруженной борьбы с неприятелями, слабейшими и с организационно-тактической, и с психологической стороны.

Противниками, над которыми одерживала верх шведская армия во главе с Карлом XII, были Дания, Саксония, Польша и Россия. Вооруженные силы этих стран в начале XVIII века никак нельзя отнести к числу первоклассных, особенно по уровню дисциплины и морально-психологической готовности солдат. Саксонский генерал Иоганн Шуленбург (Johann Matthias Schulenburg) доносил Августу II, что его воины совершенно теряют самообладание при одном виде шведов[821]; русская армия под Нарвой продемонстрировала острый антагонизм между не желавшей сражаться солдатской массой и наемным иностранным офицерством (вплоть до убийства офицеров-иностранцев, которые, чтобы спастись, сдавались в плен врагу); польская коронная армия представляла недисциплинированное средневековое ополчение, как и литовские отряды; датская регулярная армия обладала настолько низким боевым духом, что потерпела поражение под Гельсинборгом (Хельсингборг, Helsingborg) от шведских крестьян-ополченцев[822]. Этим и объясняется тот приоритет, который король Карл XII стал отдавать штыковой атаке после первых же сражений. Слабая дисциплина и отсутствие стойкости у вражеских солдат сделали сближение для атаки холодным оружием практически универсальным методом ведения боя у шведов. Однако при столкновении с новой большой русской армией, обладающей хорошо оснащенной и многочисленной артиллерией, где солдаты по своим индивидуальным боевым качествам превосходили прежних противников, немедленно сказались недостаточные по меркам первоклассных армий численность и огневая мощь королевских войск, а также их несбалансированный состав по родам войск с преувеличением доли кавалерии.