С другой стороны, хотя шведская армия в период правления Карла XII в целом отнюдь не являлась первоклассной армией по западноевропейским меркам, но качества шведского солдата, с точки зрения А. Констама, обязывают признать его самым лучшим и агрессивным солдатом в армиях Западной Европы того времени: шведские солдаты никогда не обращали внимания на превосходящую численность противника и не боялись этого, а лютеранская вера, стремившаяся примирить человека с неизбежностью смерти, делала их фаталистами, которые почти безразлично относились к возможной гибели в бою[823].

Соответственно в данных условиях от шведского командования требовалось объективно оценить качественную и количественную динамику соотношения сил в ходе войны, осознать слабые места собственной армии и компенсировать их за счет разработки соответствующей стратегии и применения нестандартных оперативных комбинаций и тактических приемов, осуществимых благодаря более высокому уровню индивидуальной боевой подготовленности солдат и офицеров. К сожалению для шведского великодержавия, ни сам король, ни избранные им военачальники оказались не способны преодолеть сформировавшиеся у них шаблоны оценки противника и ведения боевых действий.

Главная ответственность за поражение под Полтавой, несомненно, лежит на короле Карле XII. Как уже упоминалось, король обладал интуитивным пониманием оперативной ситуации и развития боя, но это его качество проявлялось в оперативно-тактической области. В части стратегии он допустил длительное ведение войны, располагая ресурсами страны с населением около 1,5 миллиона человек (это население собственно Швеции к 1700 году, хотя, учитывая все провинции и подконтрольные территории, общая численность населения Шведского королевства в ходе Северной войны достигала около 2,5–3 млн человек), тогда как его основным противником являлась Россия, население которой по переписи 1719 года, то есть уже после основных потерь, понесенных в ходе войны, составляло около 14 миллионов[824]. В начале войны, после крупного успеха под Нарвой, король более полугода бездействовал, позволив противнику оправиться от поражения, а потом он вообще увел шведскую армию в Польшу, оставив на границе с Россией небольшие и разрозненные силы, не объединенные под общим командованием. Затем, когда русские уже захватили важнейшие опорные пункты в прибалтийских провинциях Швеции, решение о вторжении с небольшой армией в огромную по территории неприятельскую страну, для ведения там глубоких операций по удаленному от собственных баз операционному направлению, также представляется глубоко ошибочным, если оно не было подкреплено соображениями по поводу внутренней слабости политического режима в России, впрочем, также необоснованными. Пытаясь следовать стратегии сокрушения и ввязываясь в стычки и бои местного значения, Карл поддался русской стратегии истощения, с легкостью разменивая своих ветеранов на плохо обученных царских рекрутов.

В итоге, если бы шведы под Полтавой одержали победу, причем сокрушительную, с полным уничтожением русской полевой армии, надеяться на благоприятный исход войны они все равно могли только в случае последующих уступок со стороны царя. Растаявшая в походе королевская армия к лету 1709 года уже не представляла серьезной угрозы, а для дальнейшего наступления в центральные области России еще предстояло преодолеть развитую кордонную систему. При условии продолжения русскими стратегии отхода и разорения местности даже иррегулярная татарская конница – единственная сила, способная оперативно усилить шведов в Украине, – становилась малоэффективной из-за наличия большого числа укрепленных пунктов, находившихся в руках царской армии. В 1708 году царские инженеры и саперы укрепили Новгород-Северский, Стародуб, Почеп, Ахтырку, Лебедин, Белгород, Прилуки, Нежин, Коропу, Глухов, Пирятин, Макошин, Сосницы, Липовец[825], так что без мощной артиллерии (полевой или осадной), которой не было ни у шведов, ни у татар, ими стало трудно овладеть. Удержание этих опорных пунктов обеспечивало русскому командованию надежный контроль над территорией и коммуникациями, так что, если бы шведы решили следовать стратегии татарских войск и просто обойти кордоны, то все наступление в глубь России превратилось бы в обычный грабительский набег, лишенный верной оперативно-стратегической цели (согласно сообщениям перебежчиков, к весне 1709 года шведское командование, столкнувшись с оборонительной стратегией противника, окончательно решило не навязывать ему сражения, а быстро двигаться из Украины прямо к Москве, и пыталось создать запас продовольствия из расчета на двухмесячный марш со средней скоростью 22 км в сутки[826], но даже взятие этого столичного города, не представлявшего особой ценности для царя Петра, но усиленно готовившегося к защите, отнюдь не позволяло успешно завершить кампанию в России).

С другой стороны, беспрепятственное отступление из Украины после удачной битвы поставило бы короля перед необходимостью вновь изыскивать людские и материальные ресурсы. В таком заведомо неравном соревновании с Россией Швеция была обречена на поражение. Всего военные предприятия короля стоили шведам по приблизительным оценкам до 150 тыс. человек убитыми, ранеными, пленными и умершими от болезней в походах[827], то есть около 10 % коренного шведского населения или примерно 20–25 % мужской половины шведов (при этом в итоге войны Швеция утратила ряд принадлежавших ей густонаселенных земель и провинций, где проживали еще несколько сотен тысяч человек, так что демографические потери, даже не учитывая экономический ущерб, оказались для страны невосполнимыми).

В связи с этим, закономерным итогом ошибочной стратегии шведского командования стали вначале частные оперативные неудачи, а затем и кульминационная военная катастрофа под Полтавой, фактически перечеркнувшая все прежние военные достижения короля Карла. Когда в Англии получили отчет посла Витворта о битве под Полтавой, маршал Джон Мальборо, который встречался со шведским королем в Саксонии в апреле 1707 года, отметил, что после десяти лет непрерывных успехов Карл XII из-за невезения и дурного командования погубил себя и свою державу всего за два часа[828].

С точки зрения морального аспекта поведение Карла также не безупречно. Шведские историки отмечают, что если король не считал ситуацию безнадежной с точки зрения возможности шведов сопротивляться русским, то он должен был бы не оставлять войска в Переволочне под командованием Левенгаупта, а лично проконтролировать переправу армии через Ворсклу и убедиться в возможности для шведов начать марш на юг по восточному берегу Днепра.