Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Все это лишь для того, чтобы не связывать руки правительству.
Черт побери, так можно договориться до того, что и солдат может бросить винтовку и бежать с поля боя, чтобы не связывать себе руки!
Поняв, что в такой обстановке ни от кого помощи ждать не приходится, я самостоятельно проанализировал мною же добытые сведения и пришел к выводу, что моя часть должна находиться в Бурже. Рассуждал я следующим образом: поскольку отряд находился на северо-восточном фланге Луарской армии, он не должен был идти на соединение с войсками генерала Шанси, которые действовали на западе. Из этого следовало, что отряд отступал вместе с дивизиями восточного фланга и мог находиться либо в Жьене, либо в Бурже.
Но в тогдашних условиях добраться из Тура в Бурж было крайне сложно. Я было собрался отправиться в Бурж пешком, но неожиданно мне удалось достать билет на поезд, уходивший в Бордо, и на нем я доехал до Пуатье, а уже оттуда добрался до железнодорожной ветки, соединяющей Периге с Вьерзоном.
Когда я оказался в окрестностях Шаторужа, мне стало казаться, что отступление нашей армии происходило совсем не так, как его преподносили в официальных сообщениях. На дороге я увидел беспорядочно ползущую мешанину из кавалерии, пехоты и вклинившихся в человеческую массу разнообразных обозов. Это были остатки воинских частей, и все они двигались в направлении Лиможа. Вначале я не поверил, что это и есть части Луар-ской армии. Но в конце концов с этим очевидным фактом пришлось смириться. К тому же мне рассказали местные жители, что солдаты в один голос говорили им, что идут они из Орлеана, и именно там их предали.
Сомнений уже не оставалось — это был полный разгром. Пруссаки безостановочно преследовали наши войска, и поэтому солдаты не решались даже на короткие привалы. За последние четверо суток они прошли более ста пятидесяти километров. Чем ближе мы подходили к Вьерзону, тем зримее становились масштабы постигшего нас бедствия. На дорогах было не протолкнуться от бегущих солдат. Я окончательно понял, что произошла катастрофа.
Мне сказали, что штаб, скорее всего, находится в Бурже. После Исудена я вышел из поезда и пешком отправился в Бурж. Везде происходило одно и то же: деморализованные пьяные солдаты брели куда глаза глядят, никого не слушаясь и не имея над собой никаких начальников. Что же касается офицеров, то они бросили своих солдат и засели в кафе и харчевнях.
Сомнений уже не оставалось — это был полный разгром
Обстановка в Бурже была точно такая же, как и в Туре: никто не мог и не хотел давать мне никаких сведений. Вы сказали рота Омикура? Знаете, у нас своих дел полно. У нас пропали целые корпуса, а вы пристаете с какой-то ротой.
Я все-таки сумел найти тех, кто был готов меня выслушать, и начал задавать им вопросы. Но и из этого ничего не вышло. Складывалось впечатление, что у всех отключились мозги. Тот, кто что-то мне отвечал, казалось, не слышал моих вопросов, а тот, кто меня выслушивал, отказывался отвечать. Одни говорили, что разведчики Омикура попали в плен, другие утверждали, что их всех перебили. Тут же находились люди, утверждавшие, что убили других разведчиков, причем каждый из споривших клялся, что собственными глазами видел их тела.
Так я провел в поисках целых два дня и начал уже впадать в отчаяние, но неожиданно мне помог случай. Я встретил сослуживца из моей роты. Оказалось, что никто не попал в плен и не погиб. Рота побывала в множестве переделок и теперь ее разместили на постой в деревне, находившейся в одном лье от Буржа. Вскоре я добрался до этой деревни, и вот что рассказал мне Омикур.
В ходе боев в окрестностях Шилер-о-Буа о роте попросту забыли, и она долго скиталась по местным лесам. Затем рота двинулась в направлении Орлеана, но пруссаки шли по пятам, и рота оказалась зажатой между городом и преследователями. Омикур попытался переправиться через Луару, но путь по мосту уже был перерезан. Правда, после нескольких неудачных попыток им все же удалось переправиться через реку.
Омикур еще не знал, что пруссаки заняли Орлеан и повел отряд в город через Солонь, где и попал в окружение. К счастью, он хорошо знал эти места и за три дня смог вырваться из кольца. После Сюлли они шли без остановки в направлении Буржа. Все это время непрерывно шел снег, под которым они пытались найти хотя бы корм для лошадей, и когда наконец добрались до города, люди и лошади были полумертвые от усталости.
— При этом нам еще повезло, — сказал он в заключение. — Никого не взяли в плен, и все сумели дойти. Из двух с половиной тысяч национальных гвардейцев из Севра дошли только пятьсот. В Савойском батальоне было тысяча двести человек, а осталось пятьдесят. А ведь это были лучшие части. Представь себе, какая участь постигла остальные части.
Я показал ему газету, в которой сообщалось, что армия "находится в прекрасном состоянии". Он только пожал плечами:
— Они думают, что таким способом спасают родину. Якобы во имя благой цели можно лгать и писать глупости. Обмануты все — и Париж, и провинция. Цель, полагают они, оправдывает средства. Это называется политика… в духе средневековых генуэзцев…
— Значит, сопротивление продолжается.
— Да, но республике конец.
— И что же нам делать?
— Именно теперь я продолжу начатое мною дело. Для реорганизации армии потребуются дни и недели. Все это время мы не должны сидеть сложа руки. Я обращусь к генералу и попрошу разрешения переместиться в Ньевр, чтобы быть ближе к Фонтенбло.
Но разрешение нам так и не дали, объявив, что в Фонтенбло нам делать нечего. Теперь наш путь лежал в Вогезы вместе с Восточной армией, которую кое-как собрали из остатков разбитых формирований.
XVII
Для меня так и осталось загадкой, как можно было планировать наступление силами наспех собранной
