— Ну, Кинзо, надеюсь, ты помнишь меня?

— Сугавара, — сухо отрезал старик. — Я еще не одряхлел вконец. Господин Сугавара — так надо понимать, я должен к вам обращаться, хотя ваш предок имел ранг куда как повыше. Ну что ж, как видите, мой хозяин вышел-таки из тюрьмы и без вашей помощи. Ну да ладно, чего уж там! Все мы иной раздаем промашку.

Акитада усмехнулся. Не успел он возомнить о себе после лестного приема у канцлера и министров, как этот Кинзо тут же напомнил ему, что высокое положение вещь относительная. Он похлопал старика по плечу.

— А знаешь, сказать по правде, так я не меньше твоего рад тому, что твой хозяин наконец обрел свободу.

Кинзо хмыкнул, закрывая ворота.

— Может, если бы он читал в тюрьме сутры, то святой Фугэн[25]даровал бы ему спасение пораньше.

— А не мог бы в таком случае этот бог разгадать, кто убил его невестку? А заодно и предотвратить убийства Нагаоки и Ясабуро?

Кинзо оттопырил нижнюю губу и задумался.

— Тут мне вспоминается история императрицы Сомэдоно. В нее вселился демон, который был ее любовником. — Старик покачал головой. — Демон этот творил чудовищные деяния, и множество людей погибло из-за этого.

Акитада смерил его внимательным взглядом. Какая странная параллель! Может, старик и впрямь дряхлеет? Он спросил:

— Ну и как твой хозяин?

— Мой хозяин невидимка. Плевок дьявола, знаете ли, кого хочешь сделает невидимкой.

Опять дьяволы да демоны. Акитада вздохнул про себя.

— А я надеялся, что принесу ему добрую весть. Кинзо кивнул.

— Господин Кинсуэ ходит навестить отшельника, — пробормотал он, поднимаясь по ступенькам крыльца.

Акитада, хмурясь, поднялся вслед за ним. Кинсуэ? Опять намек на демонов? Ему помнилась только одна история, в которой этот господин искал монаха-лекаря. Это что же, не намек ли на него самого? Но ведь он уже поправился, и потом, откуда этому Кинзо знать о его недавней болезни?

Мудреный смысл речей Кинзо отчасти разъяснился, когда Акитада увидел Кодзиро. Тот апатично сидел в кабинете брата, уставившись на пустую стену.

Кинзо, никак не представив гостя, объявил:

— Ну вот, хоть кто-то пожаловал. Да вовремя, знаете ли, а то так и человеческий язык забыть можно. — И, окинув обоих многозначительным взглядом, он прибавил назидательно: — Вспомните Фудзивару Моройэ!

Акитада снова бросился рыться в памяти, да так ничего и не сумел припомнить. Кодзиро, покраснев, вскочил на ноги.

— Ну как вы, господин? — Потом, пытливо глядя в лицо Акитаде, спросил: — Что стряслось? Вы были больны?

Кинзо усмехнулся и вышел.

— Да, но я уже поправился, — сказал Акитада. — И вот воспользовался первой же возможностью, чтобы прийти и поздравить вас с освобождением. А что это такое тут сейчас говорил Кинзо?

Кодзиро вновь покраснел.

— Да так, ничего. Любит он всякие старые байки, считает, что в них есть смысл и для современного человека. — Он предложил Акитаде сесть и беспомощно огляделся по сторонам. — Может, немного саке? Я, правда… — Он громко позвал Кинзо. Ответа не последовало, и он вздохнул. — Вы уж меня извините. Гостей у меня не бывает, вот мы и оказались не готовы.

— Я сам виноват, что явился без приглашения. К тому же вина мне пока лучше не пить. Сэймэй, мой секретарь, утверждает, что оно горячит, а горячки мне в последнее время хватало.

Между тем Кодзиро с видимым усилием взял себя в руки.

— Я очень многим вам обязан, — сдержанно сказал он. — Вы взяли на себя хлопоты облегчить мое пребывание в тюрьме. Позвольте же мне теперь, пользуясь случаем, пожелать вам крепкого здоровья и удачи в новом году.

— Благодарю. Примите и от меня те же пожелания. — Акитада улыбнулся. — Самые искренние пожелания, поверьте мне. В сущности, ради этого я и пришел. Завтра — последний день уходящего года, когда принято избавляться от старых долгов.

У Кодзиро был озадаченный вид.

— Долгов?! Каких долгов? — Он махнул рукой в сторону счетов на столе. — В бумагах брата нигде не упоминается о каких-то ваших делах с ним.

— Я в долгу перед вами. Несколько недель назад я пообещал снять с вас обвинение в убийстве. Это мне не удалось. Вас выпустили из тюрьмы только потому, что было совершено еще два убийства, одно из них — вашего брата. Боюсь, я не смогу вернуть вашего брата к жизни, зато к завтрашнему вечеру, в самом конце уходящего года, я постараюсь оплатить свой долг. Я надеюсь не только завершить расследование убийства вашей невестки, но и выявить убийцу вашего брата и его тестя.

Кодзиро посмотрел на Акитаду, потом разразился горьким смехом.

— Не утруждайтесь на мой счет, господин. Мне уже давно безразлично все происходящее.

— Мне хорошо понятно, что происходит у вас в душе. — Акитада колебался, потом все-таки спросил: — Вы когда-нибудь видели сестру Нобуко?

— Что-о? — Кодзиро покачал головой. — Нет. Югао умерла вскоре после переезда Нобуко сюда. Думаю, и мой брат видел ее всего-то раз, не больше. И вообще, господин, я бы хотел, чтобы вы оставили это дело. В тюрьму меня теперь вряд ли посадят, а остальное мне безразлично. Жена моего брата была истинной дьяволицей, и смерть она заслужила. И папаша ее был ничем не лучше. А что касается моего брата, то он просто был глубоко несчастным человеком в конце жизни.

— И все же вы должны быть оправданы, а убийца вашего брата должен быть наказан. Этого требует справедливость.

Кодзиро поморщился. Он сильно исхудал и сейчас выглядел старше, почти как его брат, а не как крепкий молодой парень, которого Акитада видел в горах или окровавленным, но не сдающимся в тюрьме. С ним, похоже, произошло то же, что и с Ёсико — жизненные силы будто покинули его.

— У меня перед вами есть и еще один долг, — проговорил Акитада неуверенно. — Дело касается моей сестры. Я был совершенно не прав, заставив сестру нарушить данное вам слово. Теперь я прошу вас простить мне такое равнодушие и бесчувственность.

Кодзиро долго молчал. Со стороны могло показаться, что он даже не дышит. Такое впечатление, что в душе его в этот момент происходила отчаянная борьба. Наконец он все-таки хрипло выговорил:

— Вы извинились перед вашей сестрой, господин? Акитада вздрогнул.

— Я… разговаривал с Ёсико. Она была… просто счастлива. Честно говоря, она подумала, что вы тоже очень обрадуетесь.

— Тому, что вы наконец смягчились и пожелали признать связь с жалким простолюдином?

Разговор явно не клеился. Акитада почувствовал, как кровь подступает к лицу. Он был зол на себя и на этого упрямого крестьянина. Ведь тот не мог не понимать, на какой шаг решился Акитада, выставив тем самым себя и свою семью на посмешище своим знатным друзьям и знакомым. Ради Ёсико он постарался взять себя в руки.