Зато само по себе успокоительным было осознание того, что Ёри теперь в безопасности, поэтому, выпив снотворного, Акитада, не задавая вопросов, уснул.

Но здоровье его было подорвано, во сне к нему пришел сильнейший жар, сопровождавшийся кошмарными видениями в виде сюжетов дьявольской ширмы.

Так, на грани бодрствования и кошмарного бреда, он провел шесть дней и ночей. Наконец на седьмой день, ровно через неделю после спасения, он проснулся с ясной головой и снедаемый голодом. Первая, кого он увидел, была сестра. Ёсико сидела у его постели и безмятежно шила какую-то детскую одежку — несомненно, для Ёри. Память вернулась к нему тотчас же, и он преисполнился величайшим чувством благодарности за то, что они с сыном оба остались живы, что теперь, после всех этих испытаний, он сможет увидеть, как малыш растет, резвится и смеется.

Он соскучился по Тамако. Где она? Может, пошла отдохнуть? Ведь он доставил им всем столько хлопот. Ёсико была такая же измученная и бледная, как по его возвращении с севера. Он лежал тихонько в теплой постели — разве сравнишь с той адской ночью в саду Ноами? — и думал, правильно ли он поступил, запретив сестре испытать ее последний шанс на счастье. Он вдруг вспомнил, что собственным семейным счастьем обязан именно ей — ведь именно Ёсико привела Тамако к нему.

Только бы удалось снять обвинение в убийстве с этого парня Кодзиро! Он оказался невиновен и гораздо лучше, достойнее и состоятельнее, чем ожидал Акитада. Ну что ж, как только он поправится, он обязательно подумает, что можно сделать для парня. Он кашлянул.

Ёсико вскинула голову и с тревогой посмотрела на него.

— Ты проснулся?

Глупый вопрос. Акитада хотел сказать «да», но сумел только что-то прохрипеть.

— Не надо разговаривать! — взмолилась сестра и, отложив в сторону шитье, потянулась за чайником на жаровне. Она налила чаю и, поддерживая ему голову, дала выпить.

Акитаду мучила жажда, и он залпом осушил чашку

— Еще?

Он кивнул, и она налила ему новую.

— Спасибо, сестрица, — сумел наконец вымолвить он. — А где Тамако?

— Она у себя, играет с Ёри. Сходить за ними? Акитада был немного уязвлен тем, что Тамако нет рядом, но покачал головой.

— Потом.

— Как ты чувствуешь себя, братец? Он с трудом улыбнулся.

— Есть хочется. А как там Тора? Как его голова?

Она встала.

— У Торы все отлично. Ты же знаешь Тору. Он быстро поправляется. Они с Гэнбой почти все это время провели в обществе госпожи Вишневый Цвет и юной актрисы. Если хочешь, я пойду на кухню подогреть тебе рисовой похлебки.

Акитада кивнул, и она ушла. Теперь он хотя бы спокойно сможет сходить справить нужду. Он ощупал свои руки и ноги, они уже не болели, но были на удивление вялыми. Запястья были перевязаны белыми шелковыми повязками. Опухоли на руках спали, но пальцы совсем не гнулись и были покрыты струпьями. Встать оказалось проще, чем он думал. До туалета он дошел без приключений.

Почувствовав себя гораздо легче, он решил поискать жену и сына.

Как и сказала Ёсико, они были в детской — рисовали, сидя на полу.

На ум тотчас же пришли уроки Ноами, от страшных воспоминаний ему сделалось не по себе. В приступе дурноты он схватился за дверной косяк. Оторвавшись от своего занятия, Тамако подняла голову.

— Акитада! — Она вскочила и подбежала, чтобы поддержать его.

— Как ловко вы обхаживаете супруга, любезная госпожа! — поддразнил ее он. — Где же так научились? Уж не в веселом ли квартале?

Она мгновенно опустила руки и покраснела. Со сдержанным поклоном она сказала:

— Пожалуйста, прости мне мою нескромность. Я думала, ты вот-вот упадешь и…

Акитада притянул ее к себе, обнял, уткнулся лицом в ее шелковистые ароматные волосы.

— Вы можете заключать меня в объятия сколько угодно, госпожа моя и супруга, — нежно проговорил он.

— Я скучала по тебе, — прошептала она. Чувствуя близость ее томного тела, он еще крепче прижал ее к себе, перевел прерывистое дыхание и потянулся к ее поясу.

На пороге появилась Ёсико с подносом.

— Ах вот ты где! Зачем же ты ходишь? Тебе еще рано вставать после целой недели забытья.

Акитада неохотно отстранился от жены.

— Недели?! — Он был потрясен.

Женщины закивали и вдвоем усадили его на подушку. Укрыв его одеялком Ёри, они принялись его кормить, а он, улыбаясь, все смотрел на Ёри, дивясь тому, почему мальчик так серьезен и сосредоточен.

Малыш, округлив глазки, ждал, когда отец закончит есть, потом поднял вверх лист бумаги — на нем, кривой и размазанный, красовался иероглиф «тысяча лет».

Ах вот оно что! Новогодняя открытка. А ведь и впрямь самое время. Акитада кивнул и заулыбался:

— Вот молодец! Очень красиво и, главное, ко времени.

— Тебе правда нравится, папа? — спросил Ёри почему-то шепотом, возможно, из уважения к состоянию отца. — Здесь по-китайски написано пожелание долгих лет и счастья в новом году. Это меня мама научила!

Читать и писать по-китайски Тамако научил в свое время отец, профессор Императорского университета.

Отставив в сторону пустую миску, Акитада спросил:

— А ты помнишь тот вечер в доме художника? Ёри кивнул.

— Ты отправил меня домой, а я заблудился. Я попросил какого-то человека отвести меня домой. Я сказал: «Отведите меня к дому Сугавара!» Он был грубияном и стал надо мной смеяться, тогда я наступил ему на ногу и обещал выпороть его, если он не повинуется. Он схватил меня за руку и начал трясти, говорил, что свернет мне шею, но тут появился какой-то великан и спас меня. Великан тот был здоровее нашего Гэнбы, только очень грязный. Он отвел меня к себе домой и накормил похлебкой. Он нисколечко не смеялся, когда я попросил отвести меня домой. Только он все равно меня не послушался, и я уснул.

— Ты молодец, ты вел себя храбро! — похвалил Акитада.

Ёри кивнул:

— Да, храбро.

Значит, малыша спас квартальный староста. Ай да молодец! Надо будет что-нибудь сделать для него. Жаль только, Ёри не сказал старосте, где находился Акитада. Тогда спасение пришло бы раньше, Ноами не успел бы привязать его в саду. Впрочем, он и так был благодарен сверх всякой меры.

— Ну а вы как узнали о случившемся? — спросил он у женщин.

Ему ответила Тамако:

— Квартальный принес Ёри домой. Мы, конечно же, сразу спросили о тебе, и он припомнил, что Ёри что-то говорил об отце. Мы разбудили малыша, и он рассказал нам о доме художника. Ну а потом все было просто. Гэнба с квартальным отправились за тобой. Они прибыли туда, как раз когда Тора выносил тебя на руках.

— Я шел сам, — поправил ее Акитада. — Но квартального я должен поблагодарить лично за то, что он вернул Ёри. Похоже, он благородный малый и в своих трущобах пользуется большим уважением. К тому же у меня есть к нему кое-какие вопросы. Хочу расспросить про делишки Ноами. Кстати, как с ним-то все кончилось?