На свитке оказался нарисован почти нагой человек, привязанный к дереву. Тора оглядел дерево и свисавшую веревку, потом подобрал с земли еще несколько рисунков. Борясь с внезапно подступившей тошнотой, он подошел поближе разглядеть веревку и тряпки.

Тряпки оказались мокрыми и уже начали леденеть на морозе. Веревка, тоже мокрая, похоже, была перетерта. На ее коротеньких обрывках, валявшихся на земле, виднелись темные пятна. Подобрав один такой клочок, Тора поднес его к носу. Кровь! Значит, он все-таки нашел маньяка, и тот мучил здесь кого-то даже в тот момент, когда Тора был совсем рядом! Куда же делось тело? Не утащил ли его этот зверь, чтобы тайком закопать? Возможно, как раз тогда он что-то и слышал. Он огляделся по сторонам, и очень вовремя!

Кто-то несся к нему по тропинке. Несся словно призрак — бесшумно, с искаженным лицом и длиннющим ножом в правой руке.

Гоня прочь суеверный страх, Тора бросил обрывок веревки и молниеносно отступил в сторону, подставив бегущему подножку. Теперь убедившись, что это не призрак. Тора навалился сверху на упавшего. Ну все, на этот раз мелкий мерзавец не выскользнет, будь он хоть тысячу раз проворен! Он с хрустом вывернул размахивающую ножом руку. Маньяк пронзительно заорал от боли и замер.

Тора закинул нож подальше в бамбуковые заросли, убедился, что его пленник потерял сознание, и обрывками веревок надежно связал его.

А между тем ночная мгла рассеивалась, и все вокруг начало приобретать очертания. Близился рассвет. Теперь Тора разглядел, что веревки, которыми он связал монстра, не перерезаны, а перетерты и разорваны. Значит, тот, кто висел на этом дереве, сумел как-то освободиться. А чтобы справиться с такой толстой веревкой, нужны были недюжинные силы и терпение.

Тора поднялся на ноги. Пустая полянка была погружена в безмолвие. Он позвал:

— Э-эй!.. Ты в безопасности! Теперь можешь выйти! Ответа не последовало. Где-то сонно чирикнула птичка. Тору вдруг осенило, что человек, удравший от пыток маньяка, вряд ли выйдет из своего укрытия по первому зову.

Обследовав полянку, он обнаружил в сорняках и сухой листве под ногами широкий примятый след, уходивший в бамбуковые заросли. Сначала Тора решил, что маньяк, должно быть, все-таки убил свою жертву и куда-то оттащил мертвое тело. Но вскоре он обнаружил изогнутый отпечаток босой человеческой ноги. По-видимому, жертва маньяка, вконец ослабев, могла передвигаться только ползком, кое-как помогая себе руками и ногами. Чертыхнувшись, Тора заторопился по следу, готовый в любой момент наткнуться на мертвого или бездыханного человека, замученного пытками.

Не отрывая взгляда от земли, он не заметил перед собой стены и прислоненной к ней сидящей человеческой фигуры. Вдруг что-то мелькнуло в полумраке, и он, получив сокрушительный удар по затылку, упал. Колени его подогнулись, и все погрузилось в черноту.

Вот уж кого Акитада никак не ожидал увидеть в этих бамбуковых зарослях, так это Тору. Он представлял себе только Ноами, поэтому, собрав последние остатки сил, ударил камнем туда, где раздвинулась листва. Руки сами сделали это. Все, что он успел сделать в последний момент, — это чуть замедлить силу удара, которого уже не мог предотвратить. Выронив камень из безжизненных рук, он с ужасом смотрел на скорчившегося перед ним Тору, и его снова начало трясти. Только что он убил друга, пришедшего ему на помощь.

Он упал на колени рядом с Торой.

— Прости меня! Прости!.. — всхлипывал он, обливаясь горячими слезами и горестно раскачиваясь взад и вперед. Он пощупал Торину голову, и на его распухших руках осталась теплая кровь. Издав безмолвный вопль, он упал поверх друга, уткнувшись лицом в его широкую спину.

— Хозяин? Хозяин! Это вы?

Когда слова эти пробились сквозь туман в мозгу, Акитада приподнялся и едва слышно спросил:

— Тора, ты живой? А я думал, это Ноами пришел прикончить меня.

Тора тоже сел, держась за голову.

— А я на вас подумал, что вы его сообщник, — сказал он улыбаясь. — Это ж подумать только: трижды за одну ночь получил по башке!

Небо над ними посеребрилось, вокруг просыпались птички.

— Прости, — сказал Акитада. Его все так же колотило, зуб на зуб не попадал, но он с радостью смотрел на Тору. — Я так рад, что ты пришел! Значит, Ёри добрался до дома?

— Ёри?! — Тора опустил руки и теперь изумленно смотрел на хозяина. — Боже милостивый! — воскликнул он. — Да что же этот ублюдок сделал с вами?!

Акитада грустно улыбнулся, стуча зубами.

— Зарисовки в стиле реализма с замерзающей заживо натуры. Для дьявольской ширмы, — прибавил он и с трудом поднялся на ноги. — Ладно, не будем об этом. Так что там с Ёри?

Тора встал.

— Про Ёри я ничего не знаю. Я со вчерашнего утра не был дома.

Акитада вдруг почувствовал дурноту.

— Бог ты мой! Значит, ребенок еще не нашелся! Пошли! Надо найти Ёри! — Он схватился за плечо Торы. — Пошли, пока Ноами не догнал нас.

— Если вы имеете в виду того маленького уродца с ежиком на голове, то я поймал его. — Тора скинул с себя драный ватник и рубаху. Укутав своего господина, он обхватил его за плечи, чтобы поддержать. — Ой, хозяин, а руки-то у вас!.. — пробормотал он, и Акитада торопливо спрятал ладони в рукава.

Шатаясь, они поплелись к лужайке. Ноами уже пришел в себя и стонал. Смерив своих врагов зловещим взглядом, он пронзительно заорал:

— А ну-ка сейчас же развяжите меня! Вы сломали мне плечо! Может, я теперь никогда не смогу рисовать!

— Вот и хорошо, — сказал Акитада, устало опустившись на перевернутую корзину. — Проверь-ка, Тора, веревки, чтобы он не убежал до прихода полиции.

Тора посмотрел на канат, свисавший с дерева, усмехнулся и дернул Ноами за ноги. Художник завопил. Тора подтащил его к дереву, обмотал канатом его связанные руки и натянул. Художник снова завопил и потерял сознание. Под тяжестью своего пусть и небольшого веса он обмяк и свесился вперед.

— Я вывихнул ему плечо еще раньше, — с удовлетворением объяснил Тора. — Так что теперь он, даже если очухается, не сможет пошевелиться.

Акитада поморщился.

— Опусти-ка его пониже, чтобы ноги касались земли, — сказал он.

Тора повиновался, но бесчувственный художник все кренился вперед. Акитада поднялся с корзины.

— На-ка вот, поставь его сюда, и пойдем. — Вдвоем они как можно крепче привязали к дереву впавшего в беспамятство Ноами.

Дальнейшие события прошли для Акитады словно в тумане. Только выйдя из ворот, они сразу же встретили великана-старосту и Гэнбу. Узнав от них, что Ёри благополучно добрался до дома, Акитада почувствовал, как ноги его подкашиваются. Его уложили на носилки и отнесли домой.

Однако испытания его на этом не кончились. Дома вокруг него суетилась перепуганная бледная Тамако. Гэнба с Сэймэем раздели его и погрузили в теплую воду — процедура, обернувшаяся нестерпимо болезненными ощущениями для его обмороженного тела. А потом Сэймэй прикладывал к его искалеченным рукам всевозможные целебные снадобья, меняя эти примочки и мази каждые несколько часов. Руки теперь распухли и горели. Многочисленные трещины на коже кровоточили.