– Спасибо, неплохо, – ответила Елизавета Ильинична и снова отвернулась к окну.

Врач взялся двумя пальцами за ее запястье, пошевелил губами.

– Отдыхайте, – удовлетворенно сказал он и вышел из палаты. Елизавета Ильинична брезгливо одернула рукав розового тренировочного костюма.

Она решила прилечь, но перед этим посетила туалет. Вымыла руки, вытерла их больничным полотенцем. Ее вещи тоже были здесь, в пакете из супермаркета. Только те, которые полиция разрешила взять с собой.

– Здравствуйте, Елизавета Ильинична, – прозвучал за спиной знакомый голос, и Лигунова вздрогнула, услышав его.

Она обернулась и, все еще не веря своим глазам, опустилась на кровать. Людмила сняла с плеча спортивную сумку и опустила ее на пол.

– Можно закрыть дверь?

– Нельзя, – ответила Елизавета Ильинична. – Здесь стараются держать двери открытыми даже ночью. Чтобы сразу услышать, если кому-то станет плохо.

Людмила села на соседнюю кровать, с сочувствием взглянула на Елизавету Ильиничну.

– Я думала, что мы больше не увидимся, – произнесла Людмила.

– Я тоже так думала.

– А у тебя здесь уютно. И за окном пейзаж красивый.

– Не до красоты, – прямо взглянула на нее Елизавета Ильинична.

– Ты права. Какая уж красота в больнице. Странно, но меня сразу же к тебе пустили. Только паспортные данные записали.

– Зачем ты пришла?

Людмила ткнула кулаком в подушку.

– Смотри-ка, даже белье чистое, – улыбнулась она. – Можно прилечь?

– Зачем ты пришла? – повторила Елизавета Ильинична.

– Пришла узнать, как твои дела.

– Ты знаешь как.

– Хотела убедиться сама, – с удовольствием произнесла Людмила. – Знаешь, а ведь это прекрасное место для того, чтобы здесь и остаться.

– Что?..

Людмила легко поднялась, подошла к двери, выглянула в коридор.

– И охраны нет, – резюмировала она. – С каких пор преступникам предоставляют такие привилегии?

Елизавета Ильинична не ответила. Знала, что ответа от нее никто не ждет.

– Молчишь, – пропела Людмила, снова опускаясь на соседнюю кровать. – И правильно. Я тебе благодарна за это.

– Я буду молчать и дальше, – с напором произнесла Елизавета Ильинична. – Буду, потому что обещала. Потому что виновата перед тобой. А ты цени то, что я для тебя сделала. Заметь – по собственной воле. Посмотрела на тебя, когда ты вся белая над трупом стояла, и поняла, что смогу. А ты бы не смогла поступить так же. Ты и сына себе вернуть не смогла.

Людмила слушала Елизавету Ильиничну, рассматривая свои красные кеды. Шнурки салатового цвета к ним совсем не подходили, но других под рукой не оказалось. Так и ходила.

– Ты думаешь, это я держала пистолет? – посмотрела Людмила на Елизавету Ильиничну. – Нет, дорогая, это не так. Все это было сделано твоими руками. Не надо отрицать очевидного – я не убийца. Все началось с тебя. Остальное – последствия. Подумай сама. Если ты отсюда не выйдешь, то не пойдешь по этапу. Как там раньше у вас в милиции говорили? «По этапу» ведь, да? Дело закроют, а потом забудут. Да и интересно это будет только тем, кто тебя знал. Остальные лишь пожмут плечами. Ты же сама оборвала все связи с людьми, о тебе мало кто помнит. Только Петя, я и Женька. Больше у тебя никого нет.

Елизавета Ильинична сидела, закрыв глаза. Она могла бы сейчас выйти в коридор и позвать на помощь. Могла бы сказать, что в Карину стреляла не она. Но Елизавета Ильинична была вдовой милиционера и когда-то сама работала в милиции. Она многое повидала в своей жизни и, видит бог, многим помогла. Она вырастила сына и внука. У нее железные нервы и до сих пор хорошая осанка. У таких, как она, учатся выживать. Их просто так не сломаешь. Самое сложное для них – проявление слабости и признание своего поражения. Елизавета Ильинична не может себе позволить такую роскошь. Людмила этого не увидит.

– Зачем ты пришла? – в третий раз спросила Елизавета Ильинична.

– Ну я же уже объяснила, – встрепенулась Людмила.

Она открыла сумку и вынула оттуда бутылку с клубничным напитком.

– Всего-то пол-литра. Специально выбрала с таким вкусом, чтобы тебе было легче. У тебя чашка есть? Наверняка найдется. Поищи, я подожду.

Елизавета Ильинична не шелохнулась.

– Мне нужно бежать, – с раздражением произнесла Людмила. – Давай, ищи, из чего выпить. Стакан там какой-нибудь, не знаю. Или я это сама в тебя волью.

Елизавета Ильинична держалась из последних сил. Сердце билось все сильнее. На глазах вопреки ее воле выступили слезы.

– Ой, ну ладно тебе, – примирительно сказала Людмила и подошла ближе. – Давай по-хорошему, а?

Она наклонилась и взяла Елизавету Ильиничну за руку. Но не просто взяла, а с силой стиснула пальцы.

– Я не могу торчать здесь до ночи, – произнесла она. – Выпей уже этот чертов сок.

В больничном коридоре послышался шум. Кто-то торопился, бежал по нему, топоча ногами. Людмила быстро отступила в сторону и спрятала бутылку за спину.

Мимо палаты пробежала девушка в белом халате.

– Напугала, – прошептала Людмила и посмотрела на Елизавету Ильиничну. – Наверное, кому-то стало плохо. Ну что? Попробуем еще раз?

– Не нужно, – прозвучал голос Крячко от порога. – Поставьте бутылку на тумбочку и отойдите в сторону.

Елизавета Ильинична медленно поднесла руки к лицу. Людмила отступила и покорно выполнила все, о чем попросил Стас.

– За что? – спросила она, когда на ее запястьях защелкнулись наручники.

– За чистосердечное признание в убийстве Карины Михайлиной, – ответил Крячко. – Вы также подозреваетесь в убийстве Репника Василия Васильевича.

Елизавета Ильинична, услышав знакомое имя, попыталась встать, но не смогла. Из-за спины Крячко вынырнул молодой врач.

– Теперь можно? – нетерпеливо спросил он.

– Да, конечно.

Врач бросился к заваливающейся на бок женщине.

– Ах да,