– Ерничаешь все, Синорск.

– Фамильярничаете, сэр, – сейчас он вовсе не хотел подшучивать над Дареминым. Не повесь тот последнее взыскание, старлей сидел бы в кубрике с плененными пилотами. – До третьей палубы еще два пролета вниз… Руки не болят?

Даремин пренебрежительно фыркнул в щеточку русых усов.

– Не считали, сколько горцев?

– В корвет больше пяти десятков напихаться не могло.

– Значит, наших «крылатых» хватит их раскидать. Потом пойдем за коммандером, – ответил Левицкий и чуть не прикусил язык.

Он раздраженно мотнул головой.

Понятно, что ему хотелось вышвырнуть прочь непрошеных гостей, но желание обладало странным привкусом. Будто чужаки вторглись в его владения и портили любимые поля. Хотя именно на баронство Левицкому давно было плевать.

После альконско-россонской войны он избегал появляться дома. Поместье отстроили, и оно напоминало ему о родителях, брате и сестре. О жене. О сыне. Обо всех, кто погиб в самой первой бомбардировке. Она накрыла цветущий Синорск, оставив ожог у подножия Аркаллайского хребта.

Левицкий не заметил, как прикипел к «Вентас Аэрис». Прежде он не привязывался к боевым группам – да и от него всегда старались побыстрее избавиться. Алеманд же будто забрался к старлею в голову: привил бунтарю привычку нести ответственность, превратив в сторожевого птерикса.

Левицкий в деталях помнил первый день на «Вентас Аэрис».

Он вошел в капитанский кабинет, вытянулся по стойке смирно и уныло отметил, что Алеманд уже пролистал его личное дело. Пилотское удостоверение – отменное, дисциплинарная карточка – отвратительная.

Слова командира лишь подтвердили опасения:

– У вас своеобразный взгляд на правила, старший лейтенант Левицкий.

– Да, сэр, – отозвался он, ожидая знакомого «это недопустимо».

Алеманд его удивил:

– Почему?

– …настроение обычно такое, – не сразу нашелся старлей.

И не солгал. Кроме Синорска, ему было нечего терять.

Левицкий ожидал, что его одернут и поставят на место. Но Алеманд поздравил с прибытием и направил тренировать молодых, только из академии, пилотов. Вроде проявил доверие – не побоялся, что юнцы распоясаются у лихого аса. На деле – вручил под крыло неоперившиеся души.

При них Левицкий и стал сторожевым птериксом.

Суровый учитель и терпеливый отец в одном лице – за годы со смерти сына он уже позабыл, каково это.

Офицеры соскользнули с лестницы в узкое горизонтальное ответвление. Одновременно наверху открылся люк, и по шахте заметалось эхо злых голосов. Левицкий подался назад – посмотреть. Майор отпихнул его, показал увесистый кулак и осторожно выглянул сам.

Резко попятившись, он потянулся к кобуре на бедре.

– Песьи дети… – Даремин вспомнил, что «таган» отняли. – Двое их.

Левицкий задумчиво развернулся в противоположную сторону. В нишах коридора поблескивали трубы с крестовинами вентилей и выпуклыми полусферами измерителей. Стрелки некоторых датчиков стояли неподвижно, у других – непрестанно колебались.

Когда Ижерев отправлял за показаниями, старлей чувствовал, будто лез внутрь диплодока через глотку. Шахта – горло, стрингеры и нервюры – кости, трубы – вены и артерии. В шипении гидравлики ощущалась размеренная пульсация невидимой аорты. Поршни моторов ходили в четком ритме – пшш-пшш-пшш, – словно бились вместе десятки сердец.

– Ижерев, говорите, «пустил системы вразнос»?.. – пробормотал старлей.

Он в целом знал, за что отвечала часть вентилей. Еще какие-то датчики напоминали ему те, к которым привык в «колубриуме». В остальных Левицкий не разбирался.

Более здравомыслящий человек предпочел бы ничего не трогать. Старлея, однако, никогда и не называли «здравомыслящим».

Он вынул из-за пояса разводной ключ, примерился к вентилям и решил пойти по стопам Ижерева.

– Уходим, пока они не спустились. Открывайте клапаны. Покажу какие.

– Уронить нас захотел? – ощерился Даремин.

– Попрете с ножом на винтовки? Вы – небесный баран, сэр. Не время деградировать в обычного, – Левицкий стремительно пошел вперед.

Освещение третьей палубы – раз! Лампочки побарахлят и отключатся: зажгутся резервные фонари. Полумрак – друг всех, кто рвется начистить врагам морды.

Пожарная сигнализация – два! Кому бодрящего фреонового душа? Закаляй тело с пользой для дела – Крылатая пехота научит, как правильно.

Боевая сирена – три! Не поднимет только мертвого. А если не можешь встать по тревоге, твоя жизнь ничтожнее рваного джаллийского гата.

Гул прокатился по «Вентас Аэрис» рассерженным осиным роем. Корабль содрогнулся от днищевых балансиров до верхних вымпелов. Винтомоторные группы на уровне третьей палубы зашлись в возмущенном вое; затем начали медленно затихать, снижая обороты до сердитого ворчания.

Всех в военно-воздушных корпусах Королевского флота учили противодействовать абордажу. Алеманд уделял тренировкам особое внимание и устраивал их не реже раза в неделю. Экипаж знал ключевые позиции, умел быстро передвигаться по палубам, разблокировать и перекрывать коридоры, трапы и шлюзы, оперативно выводить перехватчики и вспомогательные корабли.

Даремин осознавал: противники прошли ту же школу – и потому не спорил с Левицким. Он лишь надеялся, что подчиненный не халтурил у Ижерева, извлек полезные уроки и обойдет стороной жизненно важные механизмы. В конце концов, третья палуба находилась далеко от главных технических отсеков. Это отчасти успокаивало. Майора совершенно не вдохновляла перспектива отвечать перед Алемандом за разбалансировку фрегата.

Позади послышался свист – в шахте прорвало трубу. Лестницу затянула пелена раскаленного пара.

Раздались два нечеловеческих вопля, взлетевших до визга. Авиатехник и пехотинец сорвались один за другим. В шахте промелькнули скорчившиеся силуэты: оранжевый, за ним – черный.

Старлей остановился; с кривой улыбкой повернулся, посмотрел майору в глаза. Взгляд был абсолютно безумный. Даремин вздрогнул.

– Достаточно. К кубрикам, сэр!

Коридор закончился короткой лестницей. Левицкий вскарабкался наверх, приподнял люк и по табличкам возле кают и крутившему головой «сове» возле двери кубрика убедился, что они на месте. Сбитый с толку пехотинец пытался узнать по рации, что с кораблем.

Из кубрика донеслись крики. Старлей поклялся бы, что различил голос Ольга Фолакриса.

– Ну, чего там?.. – поторопил Даремин.

В этот момент «Вентас Аэрис» снова содрогнулся; одновременно – в кубрике началась пальба.

Отвечать не осталось времени.

Левицкий вывалился из люка, отвел руку назад – и разводной ключ, завертевшись талайской звездочкой, полетел в лицо «сове».