всегда означают открытую воду, опасность, задержки. Разумеется, такие мелкие неприятности, как отмороженные и кровоточащие щеки и носы, мы рассматриваем как издержки большой игры.

Последнее предложение мгновенно вызывает дорогие для автора воспоминания. Март 1979 года. Мы – участники полярной экспедиции «Комсомольской правды» – на острове Котельный: маршрутная группа – лыжники, семь человек, и базовая – радисты, пятеро. На Котельном мы обустраиваем лагерь, разворачиваем антенное поле, устанавливаем и налаживаем принимающую и передающую радиоаппаратуру.

На лыжном маршруте к Северному полюсу[190] радиосвязь будет двухступенчатой: палатка – Котельный и Котельный – весь мир. Радист маршрутной группы Мельников располагал одной крошечной радиостанцией весом 2,2 килограмма, а на Котельном сосредоточена современная связная техника весом, думаю, пару тонн.

Но не только будущая радиосвязь наша забота на Котельном. Мы готовим рационы, проверяем одежду, навигационные приборы, лыжи и прочее. Все работают не покладая рук в большом зале, но у меня есть своя небольшая комната, я участвую в общей работе, руковожу и одновременно готовлю свои будущие репортажи в газету «Комсомольская правда».

Просматриваю книги полярных классиков и выписываю цитаты – возможно, пригодятся. Первый классик – Роберт Пири. «Полынья – неизвестная величина полярного уравнения»; «Мы радуемся сильному холоду на полярном льду»; «Такие мелкие неприятности, как отмороженные и кровоточащие щеки и носы, мы рассматриваем как издержки большой игры». И т. д.

Я говорил себе про афоризмы Пири: «Сильно сказано. Про полыньи – точно, про сильный холод – правильно, про щеки и носы – верно. Он – мой великий предшественник».

Пири – открыватель Северного полюса, а Кук – самозванец, вот что я знал тогда. Я верил в это. Но мало ли во что я верил. В школе, во втором классе, в 1949 году, огромное впечатление на меня произвел Музей подарков Сталину. Прошли годы, и эти восторги вспоминаются с чувством досады.

Книга Пири:

Такого тяжелого перехода, как этот, у нас не было уже много дней. Сперва мы шли по развороченному торосистому льду, который временами, казалось, резал нам ноги сквозь камики… Затем мы попали на тяжелый обломочный лед, прикрытый глубоким снегом, через который нам пришлось буквально пропахивать себе путь, поднимая и удерживая сани руками…

Наконец мы достигли лагеря Бартлетта, разбитого в лабиринте обломков тяжелых полей торосистого льда…

Переход, несмотря на сумасшедшую дорогу, приблизил нас к целина добрых 12 миль.

Следующий день (28 марта) продолжался всего 6 часов, поскольку головной отряд стоял перед широкой полыньей.

Книга Пири:

Уже засыпая, я услышал треск и стон льда вблизи иглу, но, так как шум был не сильный и скоро прекратился, я решил, что лед сжимается и полынья закрывается. Убедившись, что мои рукавицы под рукой и я могу в случае необходимости мгновенно схватить их, я перевернулся на постели из оленьих шкур и стал засыпать. Только я задремал, как вдруг снаружи раздался чей-то взволнованный крик.

Вскочив на ноги и заглянув в смотровое окошечко иглу, я обмер: между нашими двумя иглу и иглу Бартлетта протянулась широкая полоса черной воды, причем ближний край ее проходил чуть ли не перед самым нашим входом. На противоположной стороне полыньи стоял один из людей Бартлетта, он пронзительно кричал и жестикулировал со всей отчаянностью возбужденного и насмерть перепуганного эскимоса…

Трещина во льду прошла в каком-нибудь футе от того места, где были привязаны собаки одной из наших упряжек, еще немного – и их стащило бы в воду. Другая упряжка лишь чудом спаслась от погребения заживо под торосистым нагромождением… Иглу Бартлетта сносило в восточном направлении на ледяном плоту, отколовшемся от ледяного поля, а за ним, насколько позволял видеть валящий из полыньи туман, была сплошь черная вода. Похоже было на то, что ледяной плот с отрядом Бартлетта столкнется с нашей льдиной чуть подальше…

Затем я… оценил наше собственное положение. Два наших иглу… стояли на небольшом обломке старого ледяного поля, отделенном трещиной с торосистым нагромождением от большого поля к западу от нас. Было ясно, что еще одно небольшое растяжение или сжатие – и мы тоже отделимся от своего поля и поплывем, подобно отряду Бартлетта.

Я… приказал всем немедленно собирать вещи и запрягать собак… Как только грузы были переправлены и надежно устроены на ледяном поле, мы все подошли к краю полыньи, чтобы помочь Бартлетту перетащить сани на нашу сторону в тот момент, когда ледяной плот соприкоснется с краем полыньи.

Плот медленно подплывал все ближе и ближе и наконец с хрустом приткнулся к краю ледяного поля… И мы без труда переправили отряд Бартлетта на нашу сторону…

Поскольку мы лишились иглу, нам не оставалось ничего другого, как построить новые и немедленно лечь спать…

Следующий день, 29 марта, принес нам мало радости… Как ни мучительно было ждать, иного выхода не оставалось.

30 марта прогал закрылся.

Книга Пири:

В этот день все три отряда –