В начале декабря Харст прибыл в Ричмонд с мрачным лицом. Принимая его в гостиной, где был разожжен огонь в очаге, Анна сразу подумала, что, наверное, королеву Екатерину приговорили к смерти.

— Мадам, — с тревогой в голосе обратился к ней посол, не имевший сил скрыть свое смятение, — я должен поговорить с вами о деликатном деле, которое, если к нему не отнестись со всей серьезностью, может покончить со всеми нашими планами.

Анна сразу подумала об Отто и маленькой могиле в тени вяза. Если бы она не сидела в кресле, то, вероятно, свалилась бы с ног.

Харст сел по другую сторону очага с таким видом, словно предпочел бы сейчас оказаться в каком-нибудь другом месте.

— Повидаться со мной пришел месье Шапюи. Король уехал на охоту, и многие решили, что он прибудет сюда для встречи с вами, миледи. Однако месье Шапюи с удовольствием сообщил мне, что его величество отправился другой дорогой, и напомнил, что пока еще не обнаруживается никаких признаков желания короля взять вас обратно. Я ответил, что этого едва ли можно было ожидать, так как он все еще женат на королеве Екатерине. — Харст помолчал. — Тогда Шапюи сказал, мол, у него имеются кое-какие сведения, о которых мне следует знать, и он считает, что по дружбе и из доброго отношения ему следует оповестить меня.

— По дружбе? — прервала посла Анна, едва не обезумев от дурных предчувствий. — Какая может быть дружба между Империей и Клеве, когда император угрожает нашим границам?

— Ничего дружеского в его словах не было. Речь шла о замысле подорвать ваши шансы на возврат к власти, и я уверен, мадам, вы скажете мне, что его заявления были безосновательными.

Анна тоже про себя молилась об этом. Ее будущее, сама жизнь, казалось, зависли над краем бездны.

— Что он сказал?

— Он сказал, что говорил с клерком Совета мистером Паджетом, который был когда-то вашим личным секретарем, и тот сообщил ему нечто странное: если его величество отдалился от последней королевы, так как та имела связь с другим мужчиной до брака с ним, то по справедливости мог бы сделать то же самое с леди Клевской, если слухи, блуждающие сейчас по Нижним Землям[46], верны.

Анну бросило в жар.

— Какие слухи? О чем он говорил?

— Я понятия не имею, мадам. И так как вы явно тоже, мы должны отнестись к этому как к пустому навету. Но — простите, что я повторяюсь, мадам, — месье Шапюи сказал, мол, учитывая ваш возраст, а также любовь к вину и прочим излишествам, в это нетрудно поверить.

Комната завертелась вокруг Анны, в ушах у нее застучало. Она почувствовала, что стоит на краю пропасти. Шапюи подобрался слишком близко к правде.

Анна бросилась жарко защищать себя:

— Я теряю достоинство? Время от времени я позволяю себе насладиться кубком вина, но предаюсь лишь невинным забавам со своим двором. Что в этом плохого? И что он имеет в виду, говоря о моем возрасте?

— Мадам, — со страдальческим лицом отозвался Харст, — его намек был ясен. Он имел в виду, что вы находитесь в том возрасте, когда вполне естественно наслаждаться определенными удовольствиями, и, наверное, вы снизошли до того, чтобы оказывать милости.

— Это возмутительно! — закипела Анна.

— Еще более возмутительно, что мистер Паджет не отрицал этого. Как человек, работавший у вас, он находился в положении, позволявшем ему узнать правду.

— Хотелось бы мне присутствовать при этом и заставить их объясниться, — сердито проговорила Анна. — Вы не защитили мою честь перед месье Шапюи?

Харст ощетинился:

— Конечно защитил! Я сказал, что знаю вас как добродетельную леди и что мистеру Паджету следует найти себе более достойные занятия, чем распространение злостных сплетен.

— Благодарю вас, друг мой. — Анна немного успокоилась. — Невыносимо, когда люди думают или говорят обо мне такие вещи. Вы считаете, это католики при дворе пытаются таким образом убедить короля, чтобы он не брал меня обратно?

— Очень похоже, — согласился Харст, тоже явно испытав облегчение.

Анна мысленно похвалила себя: ловко же она отвлекла его внимание на другое, и весьма правдоподобное, объяснение. Нужно и дальше держаться той же линии.

— Полагаю, месье Шапюи считает, что примирение не состоится.

— Он говорит, мистер Паджет не верит, что король возьмет вас обратно или женится еще раз, если только парламент не принудит его к этому. Епископ Гардинер сам сказал мне, что король никогда не возьмет вас в жены снова. Тем не менее он, вероятно, принимает желаемое за действительное. Он помог Говардам подсунуть новую королеву королю, и ему надо думать о собственном будущем. Уверен, Гардинер всеми силами воспротивится вашему повторному замужеству.

— Но у него вырваны зубы. — Анна через силу улыбнулась.

Сердце у нее продолжало стучать и после ухода доктора Харста. «Кто?» — без конца спрашивала она себя. Кто начал распускать о ней слухи — слухи, укорененные в правде? Откуда стало известно о ее тайнах? Только мать, матушка Лёве и Отто знали о существовании Иоганна, и всем им Анна безоговорочно доверяла. Как мог кто-нибудь здесь пронюхать о случившемся за глухими стенами замка в укромном уголке Германии? Но, само собой, разобраться следовало не только в этом.

Болтали ли люди только о ее «снисходительности» к мужчинам вообще? Анну беспокоили слова Паджета о том, что слухи распространяются в Нижних Землях. Кто выведал ее секреты? Опять же, только матушка Лёве, Элия Тёрпен и Отто знали о ее второй беременности. Неужели Бовьеры догадались? Едва ли они рискнули бы потерять арендуемые земли, начав трепать языками.

В голове у нее вертелось слишком много вопросов. В результате, пока Анна ночью ворочалась без сна в постели, ей стало очевидно, что в обоих случаях о произошедшем знали только двое — матушка Лёве и Отто. Она была уверена в присутствии Господа на небесах, а дьявола — в аду ровно так же, как в том, что дикие кони разорвали бы матушку Лёве надвое раньше, чем она сказала бы хоть слово. И невозможно было поверить в намеренное предательство Отто, разве что он сделал это случайно? Анна вспомнила: мистер Хорси жаловался, как однажды ночью, вскоре после прекращения тайных встреч Анны с ее возлюбленным, он нашел того лежащим на ступеньках лестницы в пьяном виде. Мог ли Отто сболтнуть что-нибудь, когда был нетрезв?

На следующее утро Анна заспалась, так как провалиться в сон ей удалось только часам к четырем, и, когда ее одели, решила, что должна собраться с духом и послать за Отто. Она устроила так, что ее дамы присутствовали при разговоре, и удивилась: почему Джейн и Кэтрин не было с ними?