– Значит, мне предстоит отыскать того, кого я обещал найти моей сестре, и отдать ему жезл.

Мелианор удивленно посмотрел на друга.

– Наша связь – только начало. Многое по силам только ему, если я верно понял слова этой мудрой женщины, – ответил тот и поклонился в сторону Эленары.

Хозяйка залилась краской, но взгляда не опустила.

Вечером следующего дня Мелианор с Эталиаром отправились в сторону дорской столицы. Сын князя решил, что времени терять нельзя. На ту сторону гор до ближайшего надежного пристанища их обещали доставить всадники Райдена по проходу Хальдры.

Крупные горячие звезды начала осени, снопы искр, взлетающие от колдовских костров, взрывающиеся и кружащиеся между звезд в бездонном иссиня-черном небе в ритме музыки, недоступной для обычного слуха. Огни складывались в знаки и рассыпались пеплом. И в такт этой феерии что-то начало подниматься из самой глубины естества – подниматься, рваться наружу, и разум был не в силах совладать с этой лавиной огня. Тело содрогалось, словно в приступе лихорадки, будто вырывалась на свободу душа.

Еще вчера Энелион украдкой наблюдал за ведьмами, те знали о его присутствии, но не выказали неудовольствия. А сегодня вместе со Стерегущим Рассвет они пронеслись бешеным вихрем от дорской столицы через пыльную степь почти до самых предгорий Сириана. Ночь застала их на одиноком лесистом холме. В первый момент Энели с непривычки к такой скачке почти в беспамятстве сполз с карайна и упал на спину, глядя в небо почти невидящими от напряжения глазами. Неизвестно, сколько прошло до момента, когда он сначала ощутил необъятную тишину мировых пространств, а потом в этой тишине зародилась тихая музыка. Ведомый мелодией юноша встал, слабо осознавая, что делает, быстро собрал в кучу сучья, нашедшиеся прямо посреди поляны, на мгновение застыл, вспомнив, что в спешке забыл захватить кресало, а потом по наитию резко протянул руку к сучьям и почувствовал, будто звездный огонь, снизойдя с небес, прокатывается через его пальцы и стекает на приготовленный хворост. Энели увидел огонь среди сучьев, и куча хвороста занялась из самого центра, выбросив сноп искр.

Захотелось смеяться и плакать, и Энелион начал танец. Его душа и тело, кружась, стали подниматься от углей костра по звенящим серебристым струнам лунных лучей все выше и выше над вершинами деревьев к звездам. Звезды вспыхивали и протягивали свои лучи, чтобы танцор коснулся их. Мир вибрировал в такт, грани вспыхивали радугой и дрожали, а где-то под камнями зарождалось звездное серебро.

Закончив танцевать, юноша стал спускаться вниз. Над вершинами деревьев он бросил взгляд на землю и увидел приближающихся к поляне путников. Один из них виделся сверкающим лезвием из старинного серебра, но имя его означало – Надежда, а второй представлялся факелом из серебристо-белого огня, разрывающим мглу, и оказался никогда не виденным братом. Где-то в отдалении за ними следовали другие, их лиц было не разглядеть, но все они шли навстречу Энелиону.

Мелианор издали заметил костер на вершине холма и свернул к нему вопреки прежним планам, почувствовав, что их там ждут. Взглядом мага он видел юношу, танцующего на вершине, его танец разрывал грани и соединял миры.

– Пойдем к костру, – бросил он ничего не понимающему Этали.

Тот только пожал плечами, никакого костра он не видел, но доверял своему спутнику в выборе пути.

Когда двое вышли из-за деревьев к огню, Энелион как раз закончил свой танец и медленно шел по кругу, но ощущение от его действа еще не развеялось, и в глазах юноши сверкали то ли отблески огня, то ли всполохи далеких звезд. Он протянул руки к подошедшим, и они ответили ему тем же. Эталиар почувствовал нечто их связывающее раньше, чем прикосновение подобное расплавленному серебру обожгло руку. Это была клятва без слов – служить и принять служение, пока путь обоих не подойдет к концу, но не было видно конца этому пути. Мелианор осознавал, что делает, и так же без сомнения отдал присягу на верность своему младшему брату. Нет, теперь не просто княжичу Энели, а князю Энелиону Ин Дари. Тот подтвердил свое имя и проявил дар настоящего мага, юноша был готов идти вперед, пролагая путь, и вести за собой верных клятве. Из-за деревьев за людьми следили глаза молодого карайна: Стерегущий Рассвет находился на своем посту, оберегая избранника.

Стоя посреди двора, пепельноволосый подросток с выражением начал декламировать стихи, только что услышанные от старшего приятеля:

Мы вышли в путь, один из нас

Принес кинжал в руке открытой,

И о традиции забытой

Завел полуночный рассказ.

И по рассказу выходило,

Что от полночи до утра

Небесных звезд живая сила

Рождает душу серебра…

– Ну и где ты такого наслушался?! – заорала на оробевшего подростка незаметно подошедшая дородная женщина с подвязанными косынкой волосами. – Большей чуши я в жизни не слыхала! Иди мой пол! Скоро припрутся твои приятели, и ты опять усвищешь до потемок, а мне снова корячиться одной из последних сил.

Мальчишка осекся. Он остался сиротой несколько лет назад, и теперь тетка по отцу имела полное право делать с ним все что угодно. Даже не открыв рта, дабы высказать что-то в свое оправдание, подросток молча побрел в дом.

«Тетка опять разошлась не на шутку, и какая дрянь ее укусила на этот раз?!»

Так же молча он тщательно вымыл пол сначала в большой комнате, потом в двух других и с надеждой выглянул в окно. Однако надежда не оправдалась, тетка все еще стояла во дворе и точила лясы с соседкой через забор.

«Вот на это у нее время всегда есть и силы тоже! А стоило перекинуться с пробегавшим из школы Тиалем парой фраз, как скандал устроила. Про серебро тот, конечно, загнул. Рыжий любил выдать что-то такое, а потом заявить, что всем послышалось, что говорил об этом вовсе не он, и так далее… Но на этот раз парень утверждал, что прочитал стих в какой-то очень старой книжке, и там даже есть рецепт, как из этого самого серебра делать кинжалы. Ему везет – умеет читать, и не только современный шрифт, но и старый, с бесчисленными закорючками. Тиаллир Леллориэт – вот как звучит его полное имя, язык сломаешь. Рыжая бестия! А меня зовут просто Эрди, хотя это не настоящее имя, и тетка не хочет тратить деньги на мое обучение. Она говорит, что дураку грамота во вред, отхожие места можно и без грамоты чистить, а для остального я не пригоден».

От таких мыслей подросток приуныл, но тут раздался условный свист. «Эх, была не была!» И мальчишка выскочил в кухонное окно, чтобы задами выбраться с территории теткиной усадьбы.

Однако идея про кинжал из серебра запала в мысли. Из обычного серебра не делают кинжалы – слишком мягкое, зато если сделать кинжал из звездного серебра – никакая нечисть не страшна. О нечисти он кое-что слышал и встречаться с ней не хотел, но вдруг…

Тиаль, как обычно именовали подростка, дошел до дома приютившего его плотника Саволио. Приемный отец или дядя, как его чаще именовал подросток, был хмур: опять пришел счет за жилье, поскольку хибара, в которой он жил, являлась съемной. Плотник грустно размышлял о житье-бытье. Как ни странно, своего дома умелец так и не построил, хотя для мастера на все руки, которым Саволио слыл в округе, это было бы плевым делом. Но одно дело стройка, а другое дело земля под нее, которая в окрестностях Дора стоила дорого. Конечно, можно было уехать в какой-нибудь городок поменьше, а то и вовсе в деревню, но не хотелось покидать обжитое место. Друзей у молчаливого плотника почти не осталось, кто уехал, а кто поумирал, несмотря на то, что возраст был не так уж велик. Жена умерла давно, новую он не искал, отказывался от любых предложений, а почему – и сам не знал. Разве что мальчишка-приемыш скрашивал его одинокие дни. Правда, за последний год Тиаль заметно вытянулся и выглядел скорее юношей, чем мальчишкой. Вот еще одна забота – парню пора покупать обновки по росту. Будь Саволио порасторопней, он мог бы заработать достаточно денег на все нехитрые надобности, но его уже не первый год грызла тоска. Откуда она взялась – кто же поймет… Он еще не забыл время, когда все было иначе – и работа спорилась, и жить хотелось, и на молодых девок нет-нет и заглядывался. Может, и стоило тогда согласиться на женитьбу, да все как-то тянул, не решался изменить бобыльим привычкам. А потом жизнь пошла под откос. Нет, Саволио не имел пристрастия ни к спиртному, ни к воскурениям ароматной дряни, которой баловались некоторые дураки, просто однажды он с двумя тогда еще живыми приятелями поехал на остров, что виднеется с берега бухты. Решили время провести, даже не рыбачили. А вернулся Саволио уже один. Первый приятель умер там же, точнее взял и прыгнул со скалы, никому ничего не сказав. Думали, что отлучился по нужде, а он… Тело его, обыскав весь небольшой скалистый островок, они потом нашли в расщелине. Второй решил остаться на месте до заката, а Саволио ни с того ни с сего заторопился на берег, хотя срочных дел не намечалось. Второго не нашли вообще, во всяком случае тогда. Правда, если память не врет, видел он того приятеля еще раз года два спустя, после чего первый и последний раз нажрался до беспамятства, а всего-то покойника увидел… Правда, тот покойник ходил и говорил, прикидываясь живым… Но муху не обманешь – не было в нем от старого знакомого ничего, кроме оболочки. А что там внутри, не ему про то знать. После всего того исподволь пришла тоска, и все начало разваливаться на глазах. Если бы не мальчишка – может, и наложил бы на себя руки в порыве отчаяния. Саволио понимал, каким он был и каким стал, только сделать ничего не мог. Один раз поперся к местной колдунье, так та стала белее мела и потеряла дар речи, плотник плюнул, оставил обычную оплату и ушел.