Лионель и Жильберта ушли вперед по галерее. Марей, встретившись с графиней взглядом, кинулся догонять их.

Глава 18

Внушение

– Алло! Кто это? Говорите!.. Звонок из Люверси? Понятно… Это Нёйи, мадемуазель. Да, Нёйи… Что-что?.. Да, я – графиня де Праз. Как же плохо слышно сегодня утром!.. С кем говорю? Это же вы, Эртбуа, верно? Что-то случилось?.. Несчастье? Какое еще несчастье?.. Ничего не слышу; говорите спокойно, Господом заклинаю!.. Что? Обокрали? Ночью в замке побывал грабитель?.. Вы услышали шум и встали?.. Так-так… И что же?.. На нижнем этаже? В бильярдной? В котором часу?.. Вскоре после полуночи… И что? Никого там не обнаружили? Но у вас же было чем осветить комнату? Фонарь, но вы его обронили?.. И вы полагаете, этот кто-то залез под бильярдный стол и там затаился? Вы туда заглядывали? Нет? Неудивительно, у вас же ревматизм… Короче говоря, вор убежал, и вы его не видели, верно? Не стоните вы так, Эртбуа, сейчас не до истерик… Что тут теперь поделаешь? Это не ваша вина… Ну да, милейший Эртбуа, разумеется… А! Он не успел ничего похитить? Ничего ценного, говорите? Но что конкретно пропало? Так-так, вы подобрали фонарь, снова зажгли… Да и ладно… Что вы говорите?.. Уже утром, с рассветом, все осмотрели? Повторяю: и ладно… Что-что он унес? Ту небольшую картину, что висела в бильярдной над столиком?.. Осталась только рама? Нет-нет, дорогой Эртбуа, рама не представляет ни малейшей ценности… В отличие от картины. Похоже, она была кисти какого-то известного художника… А что нам теперь остается? Да, я напишу заявление, сама отнесу в полицию… Не огорчайтесь вы так, Эртбуа, могло быть и хуже. Больше ничего не украли? Уверены? Хорошо… Да нет же, повторяю вам, Эртбуа: рама не представляет никакой ценности… Разумеется! Без нее унести полотно куда легче… Нет, мадемуазель, мы еще не закончили. Не разъединяйте, пожалуйста…

Да, это Нёйи… Это вы, Эртбуа? Алло!.. Да что вы так трезвоните, мадемуазель, по ушам бьет!.. Да, графиня де Праз у аппарата… С кем имею честь говорить? С господином Жаном Мареем? Доброе утро, мсье… Ранняя же вы птица!.. О нет, вы меня нисколько не потревожили. Уже двадцать минут девятого, я давно встала…Что-что?.. Вы меня интригуете… И что же это за чудо?.. Шутить изволите? Нет?.. У вас на ночном столике лежит этот этюд Мане? Обнаружили его, как проснулись? Невероятно… Уверяю вас – нет! Ни я, ни Жильберта, ни мой сын не посылали вам ее. И потом, как бы курьер проник ночью в ваш дом, чтобы сделать вам подобный сюрприз?.. Впрочем, мне только что звонил Эртбуа, управляющий нашим имением Люверси. Около полуночи кто-то проник в замок и украл Мане… Нет, намеревался ли он похитить что-то еще, нам неизвестно… Эртбуа застал его на месте преступления, но вору удалось скрыться с картиной, которую он вырезал из рамы… О, умоляю, не извиняйтесь! Вы сразу, не теряя ни минуты, поспешили позвонить мне, хотя могли этого не делать, так что я от души благодарю вас. Конечно, история просто невероятная… Ну что вы, не беспокойтесь! Самое главное, что картина нашлась. Кто? Почему? Весьма любопытно… Нет, совершенно не представляю себе, а вы? Вернуть? Да это не к спеху… Вы всегда успеете мне ее завезти… Если вы так настаиваете, я с удовольствием приму ее от вас прямо сейчас… Прекрасный повод для вас, человека ключей и ламп, в очередной раз проявить свою проницательность… Но почему у вас такой грустный голос? Я вас чем-то задела? Нет? Отлично… Договорились, мсье, до скорой встречи!

Повесив на рычаг блестящую черную трубку с серебряным ушком, графиня, ликуя в душе, еще несколько секунд машинально гладила телефонный аппарат, не раз ее выручавший. Сидя у громоздкого стола в стиле ампир, мадам Елизавета де Праз не отводила глаз от позолоченной бронзы этого секретера, но словно бы ее и не видела.

Ее вывел из оцепенения раздосадованный Лионель, который вошел в кабинет с «пневматичкой» в руке.

– Какая неприятность! – проворчал он. – Представьте себе, мне снова придется дежурить у особняка Марея. Прочтите, маман, что пишет Обри.

Мадам де Праз ознакомилась с содержанием «пневматички».

Господин граф! Нынче ночью Фредди в бар не явился. Даже не знаю, выходил ли он из дому. Мне неловко Вас беспокоить, но Вам придется понаблюдать за особняком на авеню дю Буа, пока я буду торчать в «Котерии». С нижайшим почтением, Турнон

Вместо ответа мадам де Праз устремила на сына загадочный взгляд, а ее блеклое лицо озарилось легким румянцем, выражающим полное удовлетворение.

– Что? – раздраженно осведомился Лионель.

– Не надо так нервничать, дорогой. Если не ошибаюсь, мы близки к цели.

– Это еще почему?

– Ночью Фредди действительно не был в баре – он совершил небольшое путешествие в Люверси с целью украсть картину Мане. Рано утром он, к своему величайшему удивлению, обнаружил ее у себя на ночном столике, когда проснулся в образе Жана Марея.

– Не может быть! Тот этюд, которым он вчера любовался?

– Он самый. Похоже, нашим тревогам вот-вот наступит конец.

– Может, наступит, а может, и нет.

– Да будет тебе, Лионель!.. Жан Марей, он же Фредди Уж, – самый настоящий вор. Отныне это непреложный факт, но что гораздо важнее…

– Что же?

– Факир, выступающий в кабачке, временами «одалживает» память у Жана Марея, ведь украденная картина понравилась именно Марею. Почему Фредди забрался в наш дом? Потому что вчера Марей не только узнал о находящемся у нас в бильярдной шедевре Мане, но и разобрался в топографии местности и способах проникновения в имение.

– Эти способы, – возразил Лионель, – Фредди мог знать и раньше и просто-напросто припомнить их. Не сомневаюсь, когда-то ему уже доводилось бывать в Люверси, иначе он не обнаружил бы за кустами родник.

– Ты прав; случай с родником доказывает, что Жан Марей тоже иногда владеет памятью Фредди Ужа, – это во-первых. А во-вторых, этюд Мане в день смерти твоей тетушки, то есть когда Фредди, как ты предполагаешь, приезжал в замок, не висел на стене, а валялся в куче хлама на чердаке. Я уверена: Марей вчера увидел картину впервые, и в ту минуту он являлся образованным джентльменом Жаном Мареем, а не апашем Фредди, который в итоге и похитил полотно!

– И что же из этого следует?

– А то, что сейчас Марей приедет сюда. Я жду его с минуты на минуту. Он пожелал лично вернуть это произведение искусства, неизвестно каким образом очутившееся в его доме. Самое время действовать, приготовить…

– Не продолжайте, – прервал мать Лионель, – я понял.