ней вдруг вернулась фобия, заставлявшая ее бросать вокруг быстрые взгляды на предметы обстановки и держаться посередине комнаты, вдали от кровати и зачехленных стульев, напоминавших зловещие тайники.

– Идите сюда! – позвала она. – Да входите же! Это комната мамы.

– Да? – бесцветным голосом произнес Жан Марей.

Он замер на пороге, чтобы сначала осмотреть интерьер комнаты с некоторого расстояния. Мадам де Праз в это время открыла в углу галереи дверь в туалетную комнату, и Марей повернулся, чтобы заглянуть туда. Жильберта прошла через туалетную комнату в свою прежнюю спальню, показавшуюся ей совсем маленькой.

– Как только я здесь жила? – удивилась она. – Тут так тесно!

– Если решишь задержаться в замке, – сказала ей мадам де Праз, – можешь устроиться в комнате матери.

Поразительно, но никаких возражений со стороны Жильберты не последовало.

– Какая перемена! – заметил Жан Марей.

– Я и сама удивлена, – призналась девушка. – Еще утром я бы в такое не поверила. Похоже, я уже излечилась от своих страхов.

– Хо! Излечились? Не спешите.

– Перестаньте, Жан, не будьте мрачным авгуром! И пойдемте дальше! Продолжим осмотр.

Они обошли два верхних этажа, заглянули в оранжерею и в служебные постройки, а затем в сопровождении старика Эртбуа, неукоснительно исполнявшего все рекомендации мадам де Праз, спустились по лесистому склону в парк.

И тут, по воле судьбы-злодейки, тайна вдруг вовсю расцвела на поверхности жизни.

Все шли по аллее вдоль какой-то лужайки, когда Жильберте вздумалось посадить в нескольких шагах от каменной скамьи, на которой она когда-то мечтала о суженом, деревце в честь своей помолвки и первого визита Жана Марея в Люверси. Совсем рядом огромный платан скрывал в своей тени несколько побегов, выросших из его семян. Пересадить один из них не составляло труда. Выбрали самый сильный, гибкий, как хлыст, с четырьмя листочками. Требовалась лопата, чтобы вырыть ямку для молодых корней.

– Подождите! Три минуты, не больше! Я помню, где лежат инструменты! – воскликнул Лионель и побежал к замку.

– В павильоне, возле давильни, ваше сиятельство, – прокричал ему вслед Эртбуа. – Там и лопаты, и кирки!

– Знаю! Знаю!

– У господина графа отличная память, – польстил мадам де Праз хитрый управляющий.

– Когда-то мы с кузеном играли в садовников, – пояснила Жильберта и тут же восхищенно воскликнула: – Ах, какие чудесные розы!

Благоухающие кусты роз украшали клумбы с тех времен, когда была жива обожавшая их мадам Лаваль. Один куст высился прямо посреди лужайки. Жильберта долго любовалась им издалека, а затем, привлеченная неизъяснимой прелестью цветов, побежала по траве и, пока Лионель, орудуя лопатой, готовился к пересадке молодого платана, принялась составлять букет. Мадам де Праз помогала ей, тогда как Жан Марей топтался возле Лионеля, которому Эртбуа робко давал советы.

Внезапно, прервав смех женщин, увлеченных приятным занятием, раздался крик Жильберты. Марей вздрогнул и выпрямился, уставившись в одну точку. Он увидел, что его невеста упала на траву, а взволнованная графиня склонилась над племянницей. Жан и Лионель бросились туда, за ними – Эртбуа. Марей, дрожащий и бледный, словно мертвец, опустился на колени возле распростертой девушки.

– Что с ней? – недоуменно спросил граф.

– Палец о шип уколола, – с облегчением вздохнул Жан, взглянув на руку невесты. – Все нормально, ничего серьезного.

– А она, должно быть, решила, что это змея, – некстати заметил Лионель. – Это ведь точно шип?

– Вне всякого сомнения.

Кузен тронул Жильберту за плечо, но находившаяся в глубоком обмороке девушка никак не отреагировала: она спала опасным сном, близким к смерти. Лицо ее сделалось таким бескровным, что Марей встревожился, вскочил, метнулся к густому кустарнику и исчез за ним.

– Что это с ним? Куда он? – поразилась графиня.

– Понятия не имею, маман.

Марей вскоре показался из зарослей с кувшином холодной воды. Намочив в ней носовой платок, он приложил его к вискам и лбу девушки. Жильберта вздохнула и открыла глаза.

– Наконец-то! – обрадовался жених, целуя невесту в лоб, в то время как граф де Праз и его мать недоуменно переглядывались, думая об одном и том же: «Откуда Жану Марею, который, по его словам, никогда не был в Люверси, известно, что за кустами, в глубине каменного грота, есть родник?»

Жильберта с трудом приподняла тяжелые веки. Жизнь снова заиграла на ее порозовевших щеках, но в глазах стояли слезы.

– Неужели я умру? Меня ужалила змея…

– Нет, – нежно произнес Жан Марей. – Вас уколол шип розы.

Девушка приподнялась, села в траве и осмотрела большой палец левой руки, где рдела малюсенькая капелька крови.

– Успокойтесь, дорогая.

– Боже, какая я дурочка! – смутилась Жильберта. – Ведь точь-в-точь как маму, в то же самое место. Вот почему я так испугалась! – Она через силу улыбнулась.

Поднявшись на ноги, Марей заметил, что мадам де Праз и Лионель смотрят на него с нескрываемым подозрением. Выражение его лица тотчас же изменилось; было видно, что он пытается разгадать причину столь странного внимания. В ту же секунду на его чело легла тень глубокой озабоченности.

– Понимаю, – пробормотал он. – Вас удивляет, откуда я знаю про этот родник…

– Вы о чем это? – встрепенулась Жильберта.

Ее жених ничего не ответил. Воцарилась тишина. Жан Марей снова погрузился в себя.

– Ну вот, – заметила Жильберта с улыбкой, – опять вы витаете в облаках.

На этом экскурсия по парку закончилась. Платан посадили, розы собрали в красивый букет, и все вернулись в замок выпить чая в бильярдной.

Мадам де Праз и Лионель общались с Жаном Мареем так, словно в его поведении и не было ничего особенного; он тоже держался спокойно, хотя и выглядел смущенным и встревоженным.

– Ах! Я так устала, так устала, – пожаловалась Жильберта.

Тетушка тут же предложила ей отдохнуть, даже заночевать в Люверси, ибо все еще питала надежду, что, быть может, удастся уговорить девушку задержаться в замке надолго.

Жан Марей, однако, воспротивился этому, заявив:

– Нет, Жильберта, ни в коем случае: вы и сами видите, что ваша психика еще не окрепла. Не торопите события, главное – осторожность и постепенность. Вы непременно освободитесь от наваждения, но не сразу. Давайте вернемся в Париж, а там уж посмотрим. Уверен: мало-помалу вы снова привыкнете к Люверси и станете наведываться сюда регулярно.

– Определенно Люверси вас здорово беспокоит, дорогой друг, – саркастически заметил Лионель.

Почувствовав в этих словах что-то недоброе, Марей опустил глаза, еще больше помрачнел и снова ушел в себя.

– Что ж, тогда начнем собираться, – заметила мадам де Праз. – Раз уж мы здесь не ночуем, пора ехать.

Все встали.

Перед тем как покинуть бильярдную, Жан подошел к небольшой картине Мане: страсть коллекционера на какой-то миг возобладала в нем над необъяснимой озабоченностью.

– Настоящее чудо! – прошептал он.

– А я и не догадывалась, – призналась мадам де Праз, натягивая перчатки, – что у нас тут такой