Пенелопа подумала о Долли Килинг, зарывшейся в свою норку в гостинице «Кумби». Коротает время за игрой в бридж и строчит длинные письма своему обожаемому Амброзу. Пенелопа вздохнула — мысли о Долли наводили на нее тоску. Ну да, конечно, следовало бы пригласить свекровь хоть на несколько дней погостить в Карн-коттедже — должна же она повидать внучку. Или же самой взять Нэнси и съездить в гостиницу «Кумби». Оба варианта приводили Пенелопу в такой ужас, что она поспешно выбрасывала их из головы и начинала думать о чем-нибудь более приятном.

Узкая мощеная улочка взбиралась вверх. Море осталось позади, теперь они шли между двух рядов белых рыбацких коттеджей. В одном из них отворилась дверь, и из нее важно вышел кот, а за ним женщина с корзиной, полной белья, которое она стала развешивать на протянутой перед домом веревке. Снова вдруг выглянуло солнце, на сей раз в большую прогалину. Женщина с улыбкой обернулась к ним.

— Ну вот, и посветлело немножко, — сказала она. — Я такого дождя в жизни не видывала! Но похоже, погода устанавливается.

Кот подошел к Пенелопе и потерся о ее ноги. Она наклонилась и погладила его. Они продолжали путь. Пенелопа вынула руки из карманов и расстегнула плащ.

— Вам не хотелось быть биржевым маклером, поэтому вы пошли в морскую пехоту? Или это из-за войны?

— Из-за войны. Я называюсь офицер запаса. Звучит не очень внушительно. Но я и маклером быть не хотел. Учился в Университете на отделении классической и английской литературы, потом преподавал в подготовительной школе для мальчиков.

— Морские пехотинцы научили вас покорять скалы?

Он улыбнулся:

— Не они. Это я умел делать еще задолго до войны. На лето меня отправляли в школу-интернат в Ланкашире, там был отличный инструктор, занимался с нами альпинизмом. В четырнадцать лет я уже мог подняться на любую гору и продолжал заниматься этим спортом.

— И за границей тоже поднимались на горы?

— Да. В Швейцарии. В Австрии. Собирался в Непал, но для восхождения на Гималаи требовалась длительная подготовка, да и путь туда неблизкий, я все никак не мог выкроить время.

— После Маттерхорна[27] Боскарбенские скалы, наверное, просто пустяк.

— Вот уж нет, — сухо заверил он, — совсем не пустяк.

Они продолжали свое восхождение, сворачивая в кривые проулочки, которые посторонний человек и не заметил бы, и поднимаясь по таким высоким гранитным ступенькам, что Пенелопа замолкала — не хватало дыхания. Последний подъем начался от «Нептуна», тропа петляла по крутому склону.

Дойдя до верха, Пенелопа остановилась отдохнуть, прислонясь к каменной ограде и ожидая, пока успокоится дыхание и перестанет колотиться сердце. Майор Лоумакс, который следовал за ней, словно бы и не заметил подъема. Снизу, от отеля, на них смотрел постовой.

Обретя дар речи, Пенелопа сказала:

— Я как выжатый лимон.

— Неудивительно.

— Давно не ходила этим путем. Когда я была маленькой, я пробегала тут от самого берега. Устраивала себе испытание на выносливость.

Она повернулась и, положив руки на ограду, поглядела вниз. Начался отлив, море стало спокойнее и посветлело, отражая поголубевшее небо. Далеко внизу мужчина прогуливал по берегу пса, сверху они казались совсем маленькими. Задул свежий бриз, и потянуло влажным мшистым запахом напитанных влагой садов. Этот знакомый запах принес воспоминания о детстве, о веселых беспечных днях, и Пенелопа почувствовала, как напряжение отпустило и ее наполнила радость. Только в детстве она могла вдруг ни с того ни с сего испытать такой беспричинный восторг.

Как же скучно жилось мне последние два года, подумала она, это было такое жалкое, убогое существование, что, кажется, и надеяться уже не на что. И вдруг, словно бы в одно мгновение, занавеси на окнах раздвинулись и открылся восхитительный вид. Он был тут все время, этот вид, он только ждал, когда я раздвину занавеси. И сколько надежд, сколько замечательных возможностей он сулил! Счастье — это что-то из довоенных времен, до Амброза, до страшной смерти Софи. Счастье — это значит снова стать молодой. Но я ведь молодая! Мне только двадцать три.

Пенелопа повернулась и посмотрела на человека, который стоял рядом с ней. Это он каким-то образом сотворил это чудо — вернул ее в прошлое.

И встретила его взгляд — он смотрел на нее. Интересно, почувствовал он, что с ней произошло, понял что-нибудь? Но он был совершенно спокоен и молчал — по его лицу ничего не скажешь.

— Мне пора домой. Папа́ будет волноваться, решит, что со мной что-то случилось, — сказала Пенелопа.

Ричард согласно кивнул. Сейчас они попрощаются и разойдутся. Она пойдет дальше. Он спустится вниз, перейдет дорогу, ответит на приветствие часового, взбежит по ступенькам крыльца и исчезнет за стеклянной дверью отеля. Быть может, навсегда.

— Не придете ли вы к нам поужинать? — спросила Пенелопа. Он не сразу ответил на это предложение, и на какой-то ужасный миг ей показалось, что сейчас он откажется.

Но Ричард улыбнулся:

— Спасибо за приглашение.

Какое облегчение!

— Сегодня?

— Вы уверены, что это удобно?

— Более чем. Папа́ будет очень рад продолжить ваш разговор.

— Спасибо. Это будет замечательно.

— Тогда в половине восьмого мы вас ждем. — Боже, как официально она изъясняется! — Я… я приглашаю вас, потому что сегодня у нас есть чем накормить гостя.

— Можно я угадаю? Макрелью и консервированными персиками?

Натянутость тут же исчезла, и они расхохотались. Я никогда не забуду этот смех, подумала Пенелопа. В первый раз они обменялись шутками!

Дорис сгорала от любопытства.

— Послушай, что происходит! Я тут занималась хозяйством, и вдруг в дверях появляется потрясающий сержант с твоими корзинами! Я предложила ему выпить чаю, но он сказал, что не может задерживаться. Где ты его подцепила?

Пенелопа уселась на кухонный стол и все рассказала. Дорис только глаза таращила, а когда дослушала рассказ, радостно провозгласила:

— Держу пари, у тебя появился обожатель…

— Ах, Дорис, я пригласила его к ужину.

— Когда?

— Сегодня.

— И он придет?

— Придет.

Дорис изменилась в лице.

— Черт бы всех побрал! — Она откинулась на спинку стула в полном отчаянии.

— Но почему же «черт побрал»?

— Меня не будет дома! Я ухожу. Везу Кларка и Рональда в Пензанс на «Микадо», Певческое общество устраивает представление.

— Ах, Дорис, я так на тебя рассчитывала! Мне нужна помощь. Ты не можешь отменить поездку?