– Ну-ну… Совет да любовь. Езжайте.

Они и поехали.

Многие хостессы удачно выходили замуж за приходивших в бар состоятельных мужчин. Некоторые уверяли, что даже за миллионеров. Впрочем, проверить это было все равно невозможно – ведь девушки после брака исчезали отсюда навсегда. Но так говорили оставшиеся, и почему бы не принять на веру то, что в принципе возможно, что является главной мечтой и целью в жизни большинства девушек, работающих в жанре ненавязчивого сервиса для мужчин.

Мифы и легенды профессиональных блудниц о том, как они попали в эту сферу обслуживания, сами по себе восхитительны, хотя и несколько однообразны: (возлюбленный, оказавшийся сутенером, а она – дочь генерала, втянутая в наркоманию, или же зверь и насильник отчим, или даже – страшно сказать – родной отец и т. д. и т. п.). Эти легенды, эти душераздирающие новеллы и мелодрамы исполнялись с большим или меньшим артистизмом многими мастерицами телесных утех и сильно напоминали женские лагерные баллады.

И все это имело под собой одну-единственную цель – побудить клиента присоединиться, сначала хотя бы эмоционально, то есть примкнуть к трагической судьбе, пожалеть, одним словом. Они искали миллионера с открытым для жалости сердцем, а таких, как известно, в «мире чистогана» практически нет, но изредка все-таки попадаются, и вот тогда кому-то из них и удается отловить свою долгоиграющую золотую рыбку, которая будет выполнять не три желания, а гораздо больше, причем пожизненно.

Рыболов должен быть терпелив, удочка должна выглядеть привлекательно и празднично, а червячок – естественно. Такие удачные выходы замуж впоследствии могли оказаться и долгоиграющим кошмаром, но как же жить-то без мечты! Мечты вырваться из однообразной жизни и уплыть куда-нибудь на собственной яхте. И девушки с восторженным придыханием рассказывали друг другу о том, как какой-нибудь Оксанке из Липецка сказочно повезло, хотя вполне могло быть и так, что Оксанка теперь замужем за скучным банковским клерком, который только прикидывался миллионером; с двумя детьми на шее, без няни, потому что муж – скупердяй, и бесконечным, рутинным домохозяйством. И тем не менее фильм «Красотка» с Ричардом Гиром в роли миллионера и Джулией Робертс в роли проститутки стал для таких девочек маяком, путеводной звездой, примером того, что невозможное возможно.

Что же касается Виолетты, то она, как всегда, была вне конкуренции, вне общего потока, она не мечтала и не верила, она знала, что так и будет. А временные трудности – они и есть временные, в том числе и просроченная виза.

Кстати, кто-то посоветовал для получения новой визы сказаться беженками, и было решено испробовать и эту возможность. Однажды они с Леной ранним для них утром, заставив себя встать после рабочей ночи в 10 часов, пришли к зданию Пти шато, где и решались такие вопросы. Пти шато, в переводе Маленький дворец, был ведомством Министерства юстиции и в означенное утро окружен толпой, состоящей преимущественно из негров и цыган. Надо было придумать обеим правдоподобные причины – почему они просят политического убежища. Ни Вета, ни тем более Лена на замученных беженок никак не походили, весь их вид говорил совершенно о другом. Хорошо еще догадались одеться попроще и воздержаться от макияжа, и все равно – несчастья и чудовищные притеснения на Родине должны были хоть как-нибудь отразиться на их внешности, но не отражались, хоть убей. Добиться, например, уныния, горя или простой печали в глазах Лены было все равно, что поставить в цирке для детского утренника финал «Ромео и Джульетты» силами двух коверных. И все же, безнадежно посмотрев на себя в зеркало перед уходом, решили попытаться: что они теряют в конце-то концов?

Версии причин, по которым они просят политического убежища, они придумали, особо не мудрствуя. Версии были простыми, как пейзаж в пустыне. Вета исходила из того, что ее национальность по внешности определить трудно, а темные волосы и черные глаза позволяли ей заявить себя несчастной еврейкой; объяснить чиновнику, что в России антисемитизм, что у них дома был погром, и не один, что отца уволили с работы, потому что еврей, что мать-еврейка не может войти в овощной магазин без того, чтобы ее не обозвали «жидовской мордой», что жить им, евреям, не на что, а ее не принимают в институт, потому что еврейка, и вообще, по мнению антисемитов, погода в Москве плохая, потому что евреи ее испортили, и больше, мол, жить так она не может. А когда ее спросят, чего ж она в таком случае не едет в Израиль, тут она сильно похвалит Бельгию и скажет, что именно эту страну она любит всей душой, да к тому же знает французский язык и имеет карточку на работу, короче, хочет остаться здесь. И хотя весь этот бред сегодня совсем не актуален, а был еще как-то правдоподобен при далекой советской власти, Вета все же надеялась, что чиновник не вспомнит в связи с «гонимыми» евреями фамилию одного из них, купившего за свои карманные деньги английскую футбольную команду «Челси», а заодно и другие фамилии, не менее известные.

Что же касается Лены, то там было еще проще. Укусы голландского клиента-психопата бесследно не прошли. Ногу пришлось недавно оперировать, и остался шрам. Очень удачно, потому что решено было выдать этот шрам – за шрам от пули. Ну стреляли в Лену, понятно? Покушение на нее было! Кто стрелял? Да все те же кагэбэшники, кто же еще! Или фээсбэшники, кто их теперь разберет! За что? А за все! Она ведь несколько раз в пикетах стояла, в защиту свободолюбивой Чечни. Вот за это ее и пытались ликвидировать. Опасна Лена стала для всей Российской Федерации, ясно? Версии были шатки, что и говорить, особенно у Лены, чья политическая деятельность в сочетании с внешним видом могла бы вызвать сомнение не только у чиновника иммиграционной службы, но даже у последнего двоечника из бельгийской школы для слаборазвитых детей. Да и у Веты версия была ненамного лучше.

По мере приближения очереди подруги стали осознавать это все острее, и их наскоро состряпанные легенды стали казаться ненадежными, чтобы не сказать – нелепыми. Очередь двигалась очень медленно, а спать хотелось страшно. Не одни они были такими «умными». Разговоры в очереди шли все о том же. Негры и цыгане на ходу придумывали свои легенды, одна глупее другой. Экспансия негров и арабов во все страны Западной Европы все ширилась, цыгане тоже не отставали и хотели осесть наконец именно тут. Само нахождение в этой убогой процессии, состоящей сплошь из лгунов и мошенников, стало уже через час казаться унизительным и недостойным. По счастью, до входа в здание «Пти шато» было еще порядочно далеко – оставалось время подумать. В общем, простояв еще полчаса и наслушавшись других претендентов на ПМЖ в Бельгии, подруги решили покинуть очередь и ушли. И правильно сделали, потому что беженки из них, как из овсяной каши наковальня, и после их рассказов их запросто могли бы выкинуть из страны в 24 часа.

Надо было пока успокоиться и не делать опрометчивых шагов. Все придет. Терпение, девочки, терпение, наивные миллионеры косяками не ходят. Можно сначала, особенно Лене, найти и кого-нибудь попроще. Вскоре Лена и нашла. И прошла, как по гвоздям босиком нетренированными ногами, через одного скромного русского мафиози, который жил здесь в Антверпене и случайно как-то забрел в их бар с целью выпить и развлечься беседой с хорошенькой хостессой. Ему сразу понравилась Лена, он пригласил ее и был приятно удивлен, что может общаться с ней на родном языке. Поистине родном: с матом, анекдотами и полукриминальным жаргоном. Но даже и с привлечением ненормативной лексики родной язык паренька из Белоруссии был весьма небогат. То есть, хочется сказать, что нормативная лексика у него была совсем скудной, а ненормативная – без вдохновения, полета, минимальной фантазии, юмора – тоже была бесцветной и невразумительной. Слова «блин», повторяемого через каждые три секунды, для изъявления чувств было явно недостаточно. Да и вообще до сих пор непонятно, как название популярного национального продукта ухитрилось заменить собой в речи множества людей их привычное «бля». Ну да ладно, парень был не оратор, но с другой стороны, и Лена не преподавала литературу на филфаке МГУ, так что общий язык на чужбине они смогли найти легко.