Со вторым эшелоном отправился и Кауфман, решивший лично довести войска до Ташкента. На ночлеге у Ичке-яра один из арестованных, в качестве заложника, туркменских старшин, отправившись будто бы набрать воды, кинулся в реку и поплыл, ныряя по временам от выстрелов, но наконец в него попали и тело его поплыло вниз по реке… От Сардаба-куля отряд уже разделился на 4 эшелона, чтобы легче одолеть безводные переходы. Первый выступил 11-го числа. Сильные верблюды, достаточное количество водоподъемных сосудов, как прямой результат тяжкого опыта, сделали то, что воды было не только достаточно, но аму-дарьинская дошла даже до Хал-ата, где ею и наслаждались, распивая чай! Да и дни были серенькие, прохладные; жажды прежней не было.

В Хал-ата дана дневка, чтобы разобрать оставленные здесь в передний путь вещи и принять провиант до Карак-ата. Здесь Кауфмана встретило бухарское посольство, поздравить с прибытием, и преподнесло обширную палатку с постелью и разными походными принадлежностями. Несколько малых палаток получили и чины штаба. Кроме того, Кауфман получил 10 лошадей, несколько кусков разных материй и 1200 халатов, которые он подарил солдатам для покрывания на ночь, запретив надевать их днем.

Гарнизон укрепления Св. Георгия присоединен к 3-му эшелону, и 17 сентября укрепление было упразднено. Все, что еще осталось в складах — провиант, фураж, спирт, турсуки, — все сдано под расписку купцу Громову для перевозки в Петро-Александровск.

От Джангельды до Джизака Кауфман со штабом и конвойной сотней, имея багаж и продовольствие на конских вьюках, отделился от войск и, минуя Арстан-бель-Кудук, Аяк и Балта-салдыр, прошел 149 верст, либо по иным колодцам, либо в Джизак, откуда на почтовых отправился в Ташкент и прибыл сюда вечером 28 сентября. Плестись с пехотой ему надоело, как видно, довольно скоро.

В Джизаке его встретили генералы Колпаковский, Абрамов, множество офицеров, депутации от народа и городов. Отсюда началось триумфальное шествие. В Чиназе первая встреча от войск. В 4 верстах от Ташкента в роскошных шатрах приготовлен пир, а когда стемнело, сожжен фейерверк с вензелями Кауфмана и названиями его побед… У въезда в Ташкент воздвигнута триумфальная арка; по пути стояли войска шпалерами, держа ружья на караул и громкими «ура» приветствуя покорителя Хивы.

Войска вступили эшелонами 11,12 и 13 октября, пробыв в походе ровно 7 месяцев. Кауфман выезжал на встречу каждого эшелона. 16-го числа назначено было празднование успешного окончания похода молебном и парадом, а через час после парада — обедом в знаменитом саду Мин-урюк (тысяча абрикосов). Обед давало русское и сартовское городское общество. В ротонде сада был сервирован завтрак для офицеров, воротившихся из похода. Вечером в городском клубе дан был бал. В этот же день отдан был приказ о расформировании отряда.

Посмотрим теперь, как шли домой оренбуржцы и кавказцы.

На Кизил-такир Саранчов простоял с 22 июля по 4 августа, собрав с туркменов 20 687 руб. 50 коп. деньгами, 7 пудов 33 фунта и 20 золотников серебра в слитках и 731 верблюда.

31 июля Кауфман приезжал проститься с оренбуржцами. 6-го числа оренбуржцы перешли в Куня-Ургенч, дождались, пока прошли кавказцы, и 19 августа выступили в обратный путь на Эмбу, захватив по дороге гарнизон, оставленный ими в Кунграде. Жары не было, а против ночных холодов на Устюрте имелись кошмы. К 25 сентября все эшелоны собрались на Эмбенском посту. 26-го отряд был расформирован и разошелся тремя колоннами на Оренбург, Орск и Уральск знакомыми дорогами.

Оренбургская и орская колонны пришли на место 12 октября, уральская — 17 октября.

Болезненность и смертность в отряде не только не превышала, но даже была менее, чем вообще в Оренбургском округе в мирное время. Число больных в околодках относилось к списочному числу людей, как 1: 3; в лазаретах как 1: 17 1/2. Умерло 18 человек, т. е. 5 человек на 1000, а в округе, например, в 1868 и 1869 гг. умирало по 12, а в 1870 и 1871 гг. — по 18 человек. Таким образом, большие расходы, потраченные на улучшение снаряжения и содержания солдат оренбургского отряда, окупились с лихвой.

Мангышлакский отряд, воротясь с туркестанцами в Хиву из туркменской экспедиции 7 августа, нашел здесь уже готовыми заказанные для него Кауфманом ватные халаты и сапоги. Годных верблюдов было 444, недоставало 39, которые заменены арбами. Сухарный запас взят только до мыса Ургу, где ожидал транспорт продовольствия, присланный для кавказцев из Оренбурга. 8 августа Кауфман простился с кавказцами, а 9-го они выступили на Куня-Ургенч и Кунград, где захватили свои два горных орудия. Кауфман отдал им и 2 хивинских пушки, взятые апшеронцами под Хивой. Одно было запряжено четверкою коней, а другое, более тяжелое, четверкою верблюдов, которые не умели брать сразу и рвались в разные стороны. На первом же переходе верблюды стали, так что при пушке осталась ночевать в песках рота из арьергарда и сам Ломакин. Отсюда он послал в г. Исабат купить лошадей, и пушка пришла к отряду только в полдень на другой день. Отряд сопровождал командированный ханом чиновник Роман-бай, оказавшийся весьма заботливым и распорядительным. При отряде шли 828 персиян. Были между ними полуголые бедняки. Их прикомандировали к каждой части войск по 20, 25 человек на довольствие и 30 к пушке хивинской. Они должны были помогать вьючить верблюдов, собирать топливо и т. п. Им назначено было по 20 коп. в сутки, но они покупали себе только лакомства. Поэтому деньги выдавались потом, начиная с Кунграда, в роты, которые и кормили этих дураков.

В Куня-Ургенче присоединился и бывший «халиф на час», Атаджан-Тюря, отпущенный в Мекку. В Тифлисе он просился в нашу службу и принят прапорщиком в конвой его величества.

Чтобы не идти в Джан-кала на мысе Ургу за провиантом, Ломакин послал туда приемщиков и взял не все, а только до кол. Кущата, где его ждали запасы, доставленные Навроцким.

Приемщики доставили провиант на 50 купленных арбах к озеру Ирала-кочкан 21 августа, где уже стоял отряд с полудня, запасшись в Кунграде халатами, кому в Хиве не хватило, баранами и рыбой, поражавшей своей дешевизной (за аршинного икряного осетра платили всего 40 копеек).

22-го отряд выступил далее двумя эшелонами. Предстояло до 72 верст безводного пути, а выступили, по совету лаучей и арбакешей, только в 9 часов утра, чтобы лошади напились до отвалу. Так де ходят караваны.

Из-за этого отряд чуть не погиб… К полудню жара дошла до 40°. Запас воды был мал, по недостатку бурдюков… Можно думать, что Ломакин не считал уже нужным беречь людей, так как они уже все сделали, что могли, и наград больше не получишь. К 8 ч. вечера поднялись на Устюрт. В некоторых ротах налицо оказалось по 15 человек — остальные пристали… Лошадей и верблюдов пало множество… Арбы брошены в достаточном количестве.

В час ночи пошли далее и к 9 ч. утра дошли до одиночного колодца Алибек. Здесь дали по ведру только лошадям, а людям весь остаток запаса из бурдюков. Этого было так мало, что люди дрались за воду, толпились у колодца… Многие лежали уже без чувств.

До Кара-кудука оставалось всего 15 верст. Только к 2 часам дня можно было наконец отправить туда артиллерию с пехотой, а в 4 часа — и остальные войска. На колодце остались одни персияне, которые бросились к нему все разом; ведра их перепутались веревками, и ни капли воды достать было нельзя. К тому же шестеро жаждущих спустились в колодезь по выступам стен и ни за что не хотели вылезать оттуда… Наконец, к ним спустили еще несколько человек, которые привязали их к веревкам и дали знать наверх, чтобы их тащили.