– Такое сокровище может быть только моим, светлая эла! Я, в отличие от других, признаю тебя истинной, душа моя.

Я попыталась вырвать руку, и в ту же секунду дракона смел с бревна серый смерч, в котором через несколько мгновений я узнала Кэлэбриана. Клубок рычащих тел покатился по поляне, а через минуту мой герой сидел на груди Дэруфина, приставив клинок к его шее. Я даже испугаться не успела! Затем раздался холодный, скрежещущий по нервам голос победителя:

– Это сокровище принадлежит мне, младший наследник! Она моя жена! Никто, кроме меня, не смеет к ней прикасаться. Ты понял меня, аро Деруфин Арван, или тебе получше пояснить? А то вы, ящеры, бываете иногда такими бестолковыми.

Глаза Дэруфина сверкали злобой и ненавистью и сузились до щелок. Он смирился и проскрипел:

– Я понял, ан Кэлэбриан Даэдран. Приношу извинения вам и вашей жене. Прощением мне может служить только ее несравненная красота и чарующий голос, застивший мой разум словно дурманом.

Кэлэбриан вскочил на ноги. В два шага оказался рядом со мной и пристально, с тревогой вгляделся в лицо. Он стоял, не шелохнувшись, будто ожидал моего выговора, а я передернула плечами, словно стряхнув неприятности, оцепенение и страх, решила не раздувать из мухи слона:

– Так душевно сидели. Кто бы мог подумать, что гости окажутся такими невоспитанными, – кажется, голос меня не подвел и звучал спокойно. Потом, скорчив просительную гримаску, тихонько попросила, всовывая в сжатую в кулак руку Кэла свою ладонь: – Ну их, давай я тебе волосы переплету, а то растрепались. А после ты мне.

Кэл подхватил меня на руки и отнес к месту нашей ночевки, устроенному Даэроном. Вайрэ, подобрав вирну, отнес ее к моим вещам. Остальные, отметив, что конфликт исчерпан, начали неспешно расходиться от костра. Ладрос налил себе горячего чая и, коротко кивнув оборотням, подошел к нам. Я расчесывала струящиеся, блестящие в свете двух лун волосы Кэла, замкнувшегося в себе. Не выдержала общего молчания и восторженно призналась:

– Ты был похож на смертельный вихрь. Нет, ураган! Это было жутко, но удивительно красиво. Твоя другая сторона смертельно опасна и вместе с тем восхитительна. Действительно, пока ты рядом, я в полном порядке и ничего не боюсь.

Эльфаны пораженно замерли. Кэлэбриан, помолчав мгновение, резко повернулся и, схватив меня за талию, рванул к себе и посадил на колени. Ойкнув от неожиданности, я сначала струхнула: а что, если обидела своими словами? Но, встретив его горящий желанием взгляд, вздохнула уже по другому поводу. Как бы моя первая брачная ночь не состоялась прямо здесь и сейчас.

– Я счастлив, что ты так считаешь, а главное, что сказала мне об этом!

Ладрос, чуть качнув головой, со снисходительной усмешкой пояснил мне:

– Ана Эленаль, вы еще слишком молоды и многого не знаете о нашем мире. Ничего, со временем разберетесь. Наши женщины привыкают к своей и мужской звериной натуре с рождения. Поэтому их подобными стычками не удивишь и волноваться не заставишь, а вот с вами, светлейшая, все по-другому. Словно идешь по краю пропасти: лишнее движение или слово – риск. Ваш… суженый весь сон потерял, опасаясь напугать или отвратить. Ваше признание – лучшее лекарство для него.

Я расслабилась, а Кэл нахмурился, гневным прищуром гипнотизируя разом поникшего Ладроса. Я встала, с трудом высвободившись из рук Кэла, и расположилась на коленях позади него, чтобы продолжить причесывать. Когда французская коса, в которую я сегодня убрала волосы моего темного, была готова, спросила:

– А почему он тебя наследником назвал? Наследником кого?

Кэл замялся с ответом, заставив меня встревожиться.

– Я единственный наследник своего отца – Повелителя эльфанов Кирдана Даэдрана Темного.

Смысл сказанного доходил до моего сознания постепенно. Вот это да! Принц! Хорошо, что меня воспитывали без лишнего пиетета к сильным мира сего, а то бы точно коса из рук выпала, а так они, лишь слегка дрогнув с моим удивленным «О!», аккуратно завязали шнурок. Я переложила косу ему на грудь и, сложив руки на коленях, задумалась. Решив пока не касаться вопросов наследия, спросила о не менее интересной, показавшейся сейчас более важной вещи:

– Скажи, Кэл, причем тут ваши косы?

Ладрос печально ухмыльнулся, потеребив свои косы, но ответил Кэл:

– Светлые обмениваются брачными браслетами, а эльфаны плетут косы. Когда ты заплела мои волосы, то дала всем понять, что имеешь на меня брачные виды, и еще пометила, как свою собственность, – вплела в косу свою вещь… подарок. Когда ты разрешила мне заплести свои – дала согласие на брак со мной, и с того дня являешься моей собственностью и женой. Для всех! Дальше Черный Тринимак освящает союз, и после обряда на запястьях и ушах супругов проявляются брачные метки. Только если брак истинный! В отличие от светлых, наши браки нерасторжимы.

Нервно прикусив губу, я вспомнила «элу» и «ану». Да, Ладрос не ошибался, когда обращался ко мне как женщине эльфанов. Что ж, я не против. И заодно уточнила:

– То есть, мы уже женаты?!

– Да, единственная моя, мы уже женаты.

– А две косы что означают?

– Одна означает, что эльфан женат, две – счастливый обладатель не только жены, но и потомства. Две косички у лица, как у Даэрона, заплетают, чтобы сообщить всем об официальной помолвке эльфана. Но мы с тобой, слава Черному, проскочили этот период. Надеюсь, ты простишь, что я промолчал об этом, когда мы заплетали косы в первый раз.

Он усадил меня перед собой и принялся переплетать мои волосы. А я расслабилась и растеклась мягким воском под его ласковыми руками, массирующими кожу головы. Мр-р-р! И даже не заметила, как, привалившись к его груди с блаженной улыбкой, заснула, окутанная его теплом, как одеялом.

Глава 17

На следующее утро драконы спешно улетели, а мы с оборотнями отправились в совместный путь. Через несколько часов наша компания вышла на широкую дорогу и вечером, к моему удовольствию, остановилась в придорожной таверне. Все-таки ночевать под крышей, на кровати, да еще после плотного ужина вымыться с мылом в лохани гораздо приятнее, нежели терпеть неудобства похода в лесу. Спала я вместе с Кэлом, но слишком далеко он не заходил, будучи постоянно настороже в чужом многолюдном месте, да и о нашей договоренности у ручья помнил.

Сразу после завтрака, не дожидаясь спутников, я вышла из таверны и, подняв лицо к солнцу, счастливо зажмурилась, впитывая его тепло, ароматы свежевыпеченного хлеба и влажной от росы земли. Из мечтательно-созерцательного состояния меня вывел топот копыт и едкий голос, заставивший похолодеть и в ужасе втянуть голову в плечи:

– Так-так, Эленаль, наконец-то я нашел свою прекрасную невесту-беглянку. И где? На полпути к краю мира!

Бэор плавно спешился с белоснежного жеребца и приблизился ко мне, при этом очень внимательно рассматривая. Видимо искал изменения, которые произошли со мной за полтора месяца после побега из Дома Аундаэ. Испытав минутный страх, я мысленно одернула себя: «Чего я боюсь? Его? Так незачем! Да, я изменилась! Мне помогли в дороге люди и эльфаны. Я лучше узнала себя, свою силу и слабости. Пережила столько, сколько и представить не могла. Сейчас я уверена, что могу справиться со многими проблемами: и с Бэором, и со своим папочкой! Теперь я темная ана, а не светлейшая эла, – этим все сказано».