— И чем же вы жили все эти годы?

— Поначалу было очень трудно. Бабушка из Термополя деньги посылала. Вещи продавали, книги, картины. А еще нам друзья одалживали. Мы и сейчас многим должны. Но потом как-то все стало налаживаться. Отец ведь не совсем ничего не делал. У него были связи, кое-кому он помог по бизнесу, свел кое-кого с кое-кем — по нефти, по газу… Появлялись какие-то незнакомые люди, с которыми его сводили знакомые, папа этих людей сводил с кем-то еще, люди использовали его связи, «брали» их себе, а отцу платили большие деньги — проценты от сделки… Однажды один человек принес чемодан рублей, оставил, а другой принес кейс, полный долларов, и забрал чемодан, а на другой день появился тот, первый, и забрал кейс. Мы эти три дня всей семьей не спали — чуть ли не сидели на этих чемоданах и кейсах. Денег тогда у нас даже больше стало, чем при советской власти, но все деньги куда-то уходили. Правда, мебель мы поменяли в комнатах, много на одежду тратили, потом нас все-таки у родителей трое.

Андрей еще раз окинул взглядом комнату. «Все понятно с твоим папашей, Ирочка, — решил он про себя, — все, что зарабатывает, все просирает и живет в сарае».

Чем более осязаемыми становились свадебные перспективы, тем большее раздражение вызывала у Мирошкина его невеста — официального предложения Ирине он, конечно, еще не сделал, хотя и понимал, что от него ждут этого шага. Особенно Валерий Петрович. Тот даже как-то озвучил свое недоумение по поводу нерешительности Андрея, причем сделал это в весьма неприятной форме — вклинившись в телефонный разговор. Он вообще любил во время долгих телефонных переговоров молодых людей периодически брать трубку параллельного аппарата и вздыхать, давая понять, что ему зачем-то нужен телефон. Это выводило из себя не только Андрея, но и Ирину — однажды она закричала в трубку, обращаясь к поднявшему ее в третий раз за вечер отцу: «Дай нам поговорить!» Тот не смутился и, не стесняясь Мирошкина, парировал: «А о чем тут говорить? Все и так ясно — он жениться не собирается. Наверное, считает, что у тебя приданого мало». Голос у Валерия Петровича был пьяный. Андрей сразу же повесил трубку. Ирина перезвонила через пять минут, извинилась, но поговорили они недолго и попрощались. Бесцеремонность Завьялова вывела Мирошкина из себя, но одновременно заставила задуматься и в итоге определиться. «Да, — подумал Андрей тогда, — эта пьянь права. Я не хочу жениться на его дочери».

С того дня Мирошкин стал избегать общения с Ириной на тему свадьбы, а если она или кто-либо из ее друзей затевал разговоры об этом, страшно злился. Своим отношением к Ирине Андрей обескуражил даже собственных родителей. Он теперь начал ездить в Заболотск часто — это был повод лишний раз не видеться с Ириной в выходные, — и во время одного из посещений родителей Андрей показал им фотографию девушки. Зачем? Кто знает? Но когда Иван Николаевич и Ольга Михайловна принялись хвалить сделанный им выбор (фото было черно-белое, художественное, подаренное Завьяловой), сын с таким недоуменным выражением на лице слушал их похвалы, что чета Мирошкиных не знала, что и подумать. А как он взбесился, когда во время прогулки по Москве Завьялова предложила ему зайти в магазин и померить черные «свадебные» туфли! Попросту ушел тогда, оставив ее в слезах…

Последней каплей, переполнившей чаши терпения и молодого человека, и перманентно обижаемой им девушки, стало обсуждение планов на лето. Впервые за последние годы у Андрея должен был быть отпуск — с июля, когда в школе заканчивались экзамены, он был совершенно свободен. Ирине казалось, что ее молодой человек, естественно, захочет провести свободное время со своей «невестой». То, что девушка, таким образом, заявила на него права, стало полной неожиданностью для Мирошкина, а то, как он повел себя во время разговора, сильно задело даже многотерпеливую Завьялову. Решительное объяснение состоялось одним июньским вечером, по телефону. Вернувшись на Волгоградку из библиотеки, где он весь день лицезрел летних студенток, готовившихся к сессии, Мирошкин не спешил испортить оставшееся до сна время телефонными переговорами с Иркой. Он поужинал, посидел на балконе, посмотрел телевизор, а потом решил вообще не звонить. И тогда Завьялова позвонила сама. После получения объяснений, что он-де устал и потому не смог дойти до телефона, Ирина, сделав вид, что поверила, подняла неприятную для Мирошкина тему.

— Давай в августе съездим в Термополь, — предложила она.

— Это еще зачем? — Хотя Мирошкин никогда не бывал в этом городе, перспектива поездки его совсем не прельщала.

— Ты не забыл? Там живут мои бабушка и дедушка — папины родители. Им очень интересно, с кем встречается их внучка. Тем более что мы, кажется, кое-что планировали на осень…

— Опять! «Планировали», «планировали» — сколько можно меня ловить на слове? Где мы будем жить и на что, если поженимся?! — Андрея весьма злило то, что, несмотря на пассивное противодействие с его стороны, Завьялова все-таки подвела его к свадьбе, даже почти назначив дату бракосочетания.

— Ну, не знаю, как тебе и предложить-то, Андрюша… Ты ведь с таким пренебрежением относишься к моим родителям, которые совсем этого не заслуживают… Можно жить у меня в комнате.

— С Амиром? Ха-ха-ха!

— У тебя есть варианты?

— Нет у меня вариантов. Но у меня были варианты поработать летом над диссертацией, посидеть в библиотеке! Зачем мне ехать в этот Термополь?!

— Ты знаешь, Андрей, мне иногда кажется, что ты вообще как можно меньше времени хочешь проводить со мной.

— И потому я собираюсь на тебе жениться! Очень логично!

Повисла пауза.

— Хочешь, я сейчас приеду к тебе? — голос у Ирины был робкий.

— Зачем? Нет, не надо! Я тебе уже сказал: я устал и очень хочу спать, — Мирошкин не мог допустить, чтобы Завьялова своим появлением испортила вечер, который он собирался провести за просмотром эротики по кабельному телевидению, с неизбежно последующим за тем онанизмом.

— Я так и думала… Ты знаешь, когда Ленка узнала, что у тебя уже почти два месяца свободна квартира, а ты еще не предложил мне переехать к тебе, она…

— Ленка — это та дура, которая выскочила замуж в девятнадцать лет? — уточнил Мирошкин.

— Ты, как всегда, даешь людям емкие характеристики. Да, это моя подруга, которая вышла замуж за своего одноклассника, который ухаживал за ней чуть ли не с первого класса.

— Да, да, я помню — портфель ей все время носил… Теперь носит питание с молочной кухни.

— А что в этом ненормального? — в голосе Ирины Мирошкину послышался надрыв.

— Нет, ничего, все прекрасно. Он у нее кто? Кажется, воду по офисам на машине развозит? Молодец! Сделал карьеру.

— Да, он в аспирантуре не обучается, а деньги зарабатывает. И я Ленке завидую.

— Его деньгам?!

— С тобой невозможно разговаривать. Я, кажется, ни разу не позволила себе попрекнуть тебя заработками. Я готова помогать, во всем себе отказывать, чтобы ты занимался наукой. Но иногда мне кажется, что ты со мной не потому, что любишь меня, а потому, что я тебе просто удобна. И меня это обижает. Мне кажется, я заслуживаю большего!