Для большинства христиан такая трактовка Библии, возможно, окажется совершенно новой: подобной не было никогда во всей истории христианских толкований Священного Писания. Главная роль при таком понимании отводится завету Бога с Израилем: к завету, дополненному через Христа, когда неевреям открылось больше, чем они знали прежде, но ни в коем случае не упраздненному. Здесь привычная иудеям трактовка Священного Писания как истории Израиля не отвергается, а напротив, находит свое подтверждение. К нему добавляется то, что Священное Писание также касается и истории иных народов (неевреев, или «гойим») в ее отношении к Израилю: вряд ли иудеи, читающие Библию, захотят отвергнуть подобную точку зрения. Но неевреи не представлены как те, кто однажды, получив новый, лучший завет, станет наследником обетований, данных Израилю. Скорее они изображены как люди, с которыми тоже устанавливает связь Бог Израилев. В конце концов, как всегда утверждалось в традиционном еврейском понимании, именно такова неотъемлемая часть истории благословления Ноя, праотца всего рода человеческого. Но модель грехопадения и искупления, через которую христиане по традиции выстраивали свое собственное понимание всей Библии, слишком легко пренебрегает историей Израиля и народов и вводит ложную универсальную тематику в книгу, связанную с конкретным народом, Израилем, и отношениями этого народа с внешним миром.

Книга Солена бросает христианам вызов и требует от них прислушаться к свидетельству Еврейской Библии, не налагая на нее заранее условленную богословскую схему, в основе которой лежит Новый Завет. Да, это потребует долгих богословских размышлений, но это могло бы привести к тому, что христиане смогут обращаться к Еврейской Библии, понимая ее четко и ясно и преодолеют суперсессионизм, а новую весть Христа с подлинным ликованием встретит весь мир – и неевреи, и евреи. Иудеям больше не придется испытывать какой-либо гнет, принуждающий их отказаться от иудаизма – напротив, христиане, вероятно, и сами проявят желание к тому, чтобы иудеи торжественно прославили свою религию и утвердили ее вечную ценность. Но пусть даже предложение это весьма заманчиво, не думаю, будто оно хотя бы отчасти согласуется с какими бы то ни было трактовками Еврейской Библии, принятыми у христиан за всю историю христианской религии: в ней всегда (со времен апостола Павла) следовали модели «катастрофы и миссии спасения», согласно которой вся библейская весть считалась универсальной, предназначенной для всех, а иудейский характер этой вести – относительным. Впрочем, это ставит интригующий вопрос: как трактовал еврейские Писания сам Иисус? Считал ли он себя тем, кто освободит мир от грехов – как в более поздней христианской модели, – или же, в сущности, иудейским учителем, стремившимся своим радикальным нравственным учением сделать так, чтобы иудеи лучше соблюдали Тору? Вторая трактовка характерна для одного из современных направлений в библеистике, носящего название «Иисус Иудей» [11]: это направление вбивает клин между Иисусом и апостолом Павлом – ведь, по взглядам сторонников этого течения, именно Павел устранил все иудейские элементы из вести Иисуса. Если это так, тогда в аргументе Солена можно усмотреть возвращение к тому, как понимал логику Еврейской Библии сам Иисус, и отойти от мешающей догматической схемы «четырех этапов», которая, как справедливо полагает Солен, определила большинство христианских трактовок Библии со II столетия нашей эры. Однако он не уделяет внимания тому, что сам Иисус притязал на свой собственный статус как знаменующий новый этап в отношениях Бога с Израилем – или, возможно, приближение конца эпохи. В евангельских традициях Иисус предстает перед нами, чувствуя, что его судьба божественно предопределена – и не так-то легко устранить это чувство, оставив нам лишь упрощенный образ иудейского учителя – сколь бы то ни было великого.

На самом деле контраст между тем, как воспринимают Библию иудеи и христиане, порой еще более разителен, нежели в тех примерах, что приведены выше: в основных направлениях иудаизма Еврейскую Библию вообще не трактуют как некое всеохватное и грандиозное повествование. На синагогальном богослужении [12] целиком читается только Пятикнижие, а из Пророков (куда входят и исторические книги) – лишь сопровождающие отрывки. Большая часть пассажей из Пророков так и остается непрочтенной, и многим иудеям, соблюдающим требования религии, они просто незнакомы. Писания – третья часть Еврейской Библии, в которую входит Псалтирь, Книга Притчей Соломоновых, Книга Ездры, Книга Неемии и Книги Паралипоменон – не читаются вовсе, за исключением пяти свитков – Плача Иеремии, Книги Есфирь, Книги Екклесиаста, Песни песней Соломоновых и Книги Руфи, которые читаются на пяти главных праздниках, что же касается тех или иных псалмов, то к ним обращаются на регулярной основе. На иудейских богослужениях никто и не стремится читать во всеуслышание всю Библию, как поступали в христианских традициях, скажем, в том же англиканстве, или в христианской монашеской практике. Свойственное христианам чувство того, что Библия представляет собой неразрывное целое, у иудеев, напротив, совершенно отсутствует.

В комментариях, сделанных раввинами, части Библии толкуются, словно отдельно взятые атомы, часто безотносительно к их контексту в Священном Писании; и хотя множество историй приводится в мидрашах – разделах, где собраны традиционные еврейские комментарии библейских книг, – обычно они повествуют просто об отдельных случаях, а не являются частью некоей всеохватной повествовательной структуры. В большинстве своем истории, приведенные в Священном Писании, воспринимаются как источник поучений в соблюдении Торы – и в них не стремятся отыскать вклад в какую-либо телеологическую схему спасения или искупления. Библеисты-иудеи вполне могут писать статьи под названием «Почему евреи не читают Книг?» [13], подразумевая то, что иудеи, толкуя Библию, не сосредотачиваются на тех или иных книгах, прочитывая их от начала до конца, а весь библейский свод, воспринимаемый как единое целое, им интересен в еще меньшей степени: их интересуют фрагментарные отрывки. В традиционной иудейской экзегезе все Священное Писание предстает как невообразимо огромная антология изречений (примерно как Книга Притчей Соломоновых) без особого порядка или направления, – и, как гласит одна очень важная раввинская максима, «в Священном Писании нет ни “до”, ни “после”» [14] – так что раввины могут толковать более ранний пассаж в свете более позднего, а могут и поступить наоборот, как будто все книги создавались в одно и то же время – по сути, в вечности Бога. Некто сказал, что подход раввинов к Священному Писанию подразумевает «разбиение Еврейской Библии на микро-Писания. Каждый знак может рассматриваться сам по себе, каждое слово может иметь различные значения и каждая история может иметь множество связей с другими» [15]. К такому способу восприятия Библии мы вернемся в главе 14.

Итак, дело не в том, будто иудаизм на основе Священных Писаний рассказывает совершенно иную историю, нежели христианство, – просто стремление рассказать всеохватную историю по большей части волнует именно христиан, и только христиан. Конечно, всем, кто читает Ветхий Завет, ясно, что в нем рассказана непрерывная история от сотворения мира до конца Вавилонского плена, а потом он дает по меньшей мере спорадические сведения о жизни евреев под правлением персов и эллинистических правителей Египта и Сирии. Но прочтение всего Ветхого Завета, как говорится, от корки до корки, намного сильнее заботит христиан. Если прочесть одну только Тору – Пятикнижие, первые пять книг от Бытия до Второзакония – то мы прочтем о том, как Бог проявлял верность к патриархам, как дал законы через Моисея и как даровал Землю Обетованную, в которую израильтянам предстояло вселиться при Иисусе Навине. Но история о том, как именно это произошло, а также последующий рассказ о божественном водительстве, о восстании Израиля и о милосердии Бога – все это находится за пределами Торы и не играет в иудаизме столь же центральной роли. Многие иудеи довольно хорошо знают и остальное Священное Писание: из раввинской литературы ясно, что большинство мудрецов заучивали почти все книги Пророков и Писаний наизусть, как и Тору – но, в отличие от изучения Торы, это знание не является столь же важной частью религии для всех и каждого.