Здесь требуется кое-что пояснить… Если в русской Азии ушлые русские купчишки и могли спаивать, скажем, чукчей, в целях неравноправного торгового обмена, то в Русской Америке РАК чисто экономически было выгодно проводить линию на умное цивилизаторство. Чисто экономически было выгодно не спаивать местных жителей, а постепенно развивать в аборигенах образованную и лояльную к русским прослойку — ведь среди служащих РАК в её американских колониях процент русских был не так уж и велик даже в крупных поселениях. Кроме того, РАК была полугосударственным предприятием и её деятельность проводилась с учётом государственных политических соображений. Поэтому пусть читателя не смущают выражения в документах РАК типа «зависимость дикарей от Компании…». Эта зависимость шла не во вред будущему «природных жителей».

С другой стороны, именно янки могли подорвать не только процветание РАК, но и долговременный источник пропитания аборигенов. Записка РАК указывала и на это обстоятельство:

«Нельзя оставить без замечания и того, что Компания при ловле морских зверей, из коих главнейший предмет торговли составляют морские котики, упрочивая свой промысел, наблюдала строго, чтобы ловить одних молодых котов, оставляя маток для приплода. Без сего правила в немногие годы истребился бы весь промысел. Но американцы в чужих водах, куда допускаются на срочное (на срок 10 лет! — С.К.) время, не только не будут иметь причины наблюдать сию осторожность, но устремятся к совершенному искоренению зверей и того достигнут. Сим образом по истечении десяти лет весь тот край, суровость коего представляет одно богатство в обилии звериных промыслов, на которых основываются прочные выгоды государственной торговли, обратится в бесплодную пустыню…»

Как видим, заключённая Нессельроде и Полетикой конвенция прямо открывала путь к уничтожению русского богатства американцами. Было сказано в «Записке» от 12 июня 1824 года и о подрыве русской меховой торговли в Кяхте… Но авторы «Записки» понимали, что просто отказаться от уже подписанной конвенции и не ратифицировать её, скорее всего, — невозможно. Поэтому они писали так:

«Естли же необходимо сделать какое-либо отступление от изданных в 1821 г. правил о пределах плавания, то, по мнению нашему, желательно было бы для дела Компании оставить в том положении, в котором они находились до 1821 г., и для сего в пояснение или дополнение ст. I и IV конвенции постановить следующее:

что из статьи I исключаются берега Восточной Сибири и Камчатки, равно острова Курильские, Алеутские, Кадьяк и берег Северо-Западной Америки, начиная с Уналашки, с включением Ситхи, Ново-Архангельска и по 54° 40, и что по IV статье конвенции в сем пространстве, где поныне с отдалённых времен производят россияне свои промысла, хотя позволяется иностранцам плавание и пристанище к таким местам, где есть заселения Компании, равно и торговля с самой Компанией, а не с природными жителями, но ловля зверей, кроме природных жителей, исключительно предоставляется россиянам».

Документ был «верноподданническим», и упрёки в адрес высшей власти авторы могли позволить себе только «всепокорнейшие». То есть они себе их позволить не могли… И они действительно лишь скрыто, уже в конце Записки, мягко напомнили царю и его окружению, что просят всего лишь о том, что сама же высшая власть дала Компании при её основании в 1799 году, а затем подкрепила державным актом от 4 сентября 1821 года и что уничтожала Конвенцией от 5 апреля:

«Правление Компании чувствует в полной мере все затруднения, с которыми может быть сопряжена негоциация о новых дополнениях или пояснениях конвенции, но как оно не домогается ни новых прав, ни распространения прежних, да и желание оставить дело в том положении, в каком оно находилось с 1799 г. доныне, основано не на том только, чтобы сохранить свои собственные пользы, но чтобы предупредить общие государственные потери, то и не дерзает умалчивать о предвидимых ею опасениях»…

Увы, это был глас вопиющего русака в российской столице, которая в смысле отзывчивости на защиту подлинных российских интересов всё более оказывалась для русских пустыней.

ПРИЧЁМ русских в русской столице не только не слышали. Над ними ещё и издевались! Ещё до появления «Записки…» РАК — при направлении Канкрину копии Конвенции — Нессельроде выражал лицемерную «надежду», что министр финансов обратит внимание директоров Компании «на важные доставляемые ей сей конвенциею выгоды» и постарается «рассеять возникшие, быть может, но, по мнению моему (то есть Нессельроде. — С.К.), совершенно неосновательные опасения или неудовольствия»…

А далее Нессельроде издевательски заявлял, что успех деятельности РАК будет-де «полностью зависеть от её распорядительности», а также от «неутомимости, благоразумия и кротости» в отношениях с местными жителями.

Ну почему они, уважаемый читатель, не только обобрать нас норовят, но ещё и унизить при этом стараются?!

Да понятно, в общем-то — почему…

Для того, чтобы затем ещё раз обобрать и унизить — ещё жесточее!

Но — не из одних же нессельродов и прочих нравственных уродов и выродков состояла русская государственная власть. Возмущение и вопросы множились, и Нессельроде вынужден был юлить. Не позднее 20 июля 1824 года он подал Александру I доклад, где сообщил о своей переписке с Канкриным, о замечаниях Мордвинова, о записках РАК и оговаривался, что «…управляющие делами Компании считают заключённый с Северо-Американскими Штатами акт невыгодным для её торговли», и что он-де, Нессельроде, «старался краткими, но, как смею думать, достаточными суждениями доказать неосновательность изъявляемых Компаниею опасений…». Докладывал Нессельроде и о просьбе Главного правления РАК однозначно исключить Восточную Сибирь, Камчатку, Курилы, Алеуты и Аляску до Ново-Архангельска из зоны действия Конвенции.

Нессельроде юлил, и это видно также из того, что то новое отношение в адрес Канкрина, о составлении которого он поспешил доложить царю, было составлено в июле, а отправленоадресату лишь 18 августа. Такая «необъяснимая» задержка сама по себе объясняет почти всё!

В этом новом послании шеф МИДа писал, кроме прочего, что уже в 1801 году «в тамошних морях было до 16-ти иностранных больших судов, в том числе 15 американских», и что «против постановления, в 1799 г. изданного, не было протестаций единственно потому, что наш кабинет не сообщал оного другим, но с самого начала непосредственных сношений России с Соединёнными Штатами Северной Америки споры о делах Компании нашей почти не прекращались».

Нессельроде лгал настолько откровенно и нагло, что если бы император взял себе за труд поднять архивы или просто пораскинуть умом, то лживость заявлений министра иностранных дел в России быстро выявилась бы. Однако для царя Александра всерьёз управлять государством — «не царским» было делом.

Что ж, придётся пройтись по ситуации ещё раз нам самим. И возвращаться раз за разом к одному и тому же приходится, кроме прочего, потому, что в России, царской, «временной», «советской» и, тем более, постсоветской, не стала общепризнанной простая истина — простая, если знать историю, конечно, и честно её анализировать. А истина эта заключается в том, что с момента образования Соединённые Штаты Америки, а точнее — правящая элита США были органически враждебны России, никогда на Россию как на равного партнёра не смотрели и смотреть не хотели, Россию не-на-ви-дя…