В октябре 1809 года Дашков направил письмо Баранову, где сообщал, что после знакомства с конституцией США убедился, что правительство США не может запретить своим гражданам торговать где бы то ни было и с кем бы то ни было.

С одной стороны, спрашивается — можно ли было и надо ли было с таким «правительством» о чём-то серьёзном договариваться? С другой стороны, коль США являли собой страну анархическую, без полномочного правительства, то имело ли это «правительство» право брать под свою защиту тех своих граждан, которые нарушали чужие законы?

Была здесь и третья сторона — с колониями других держав янки бесконтрольно не торговали, поскольку эти колонии были давними, с давно и прочно установившейся колониальной администрацией и т. д.

В то же время Дашков (а позднее — Пален) сообщали, что более реально договориться о режиме торговли с «Пушной компанией» Астора. 20 апреля (2 мая) 1812 года РАК действительно заключила с Американской меховой компанией конвенцию сроком на четыре года.

Янки есть янки. 20 декабря 1812 года правление компании Астора конвенцию утвердило, а выполнять не собиралось, и по истечении срока её действия (точнее — бездействия) возобновления не последовало. Собственно, некий реальный торговый обмен с Астором у РАК всё же был. Но факт непродления соглашения показывает мизерность этого обмена.

Всё это время элемент неопределённости с границами русских владений хотя и существовал, но — лишь в зоне весьма «южных» градусов северных широт. Так, в переговорах с компанией Астора РАК добивалась права совместного промысла в Орегоне, в районе реки Колумбия, а это — далеко южнее Русской Америки. Но всё, что было севернее 55°, признавалось российским без каких-либо сомнений обеими сторонами. И в ноябре 1809 года Дашков в очередной депеше сообщал министру иностранных дел Румянцеву:

«Я не иначе буду отзываться в сношениях моих со здешним правительством обо всех диких (то есть о немирных индейцах-тлинкитах и прочих. — С.К.), около наших селений на северо-западных берегах Америки и на островах обретающихся, как о находящихся под державою Российской империи (то есть как о российских подданных. — С.К.), а об их нападениях на наши селения и о вреде, причиняемом от них посредством доставленного американцами оружия, как о бунтующих…»

Умница был Андрей Яковлевич Дашков (1775–1831). Недаром к нему доброжелательно относился граф Николай Петрович Румянцев, определивший Дашкова в 1804 году своим помощником в Департамент коммерции. А когда Румянцев стал ещё и управляющим министерством иностранных дел, он забрал с собой и Дашкова, после чего тот и пошёл по дипломатической линии.

Вопрос о российском подданстве тлинкитов Дашков поставил как подлинно блестящий дипломат-патриот, и подобная постановка вопроса никаких протестующих реакций в Вашингтоне не вызвала. Не наблюдалось на сей счет возражений и со стороны нашего знакомца Адамса, ставшего с октября 1809 года первым, наконец, посланником США в России.

В конце 1810 года Александр тоже назначил первого посланника России в США — действительного камергера графа фон дер Палена. В своей инструкции Палену от 27 декабря 1809 года (8 января 1810 года), контрассигнованной «канцлером империи» графом Румянцевым, император отмечал:

«Как Вам известно, несколько лет назад некоторые русские торговцы основали под моим покровительством общество, носящее имя Американской компании… Я хочу, чтобы Вы всем, чем только можете… поддерживали его перед правительством Соединённых Штатов… Канцлер сообщит Вам копию ноты, вручённой здесь генеральному консулу Соединённых Штатов по вопросу о ведущейся с американских кораблей контрабандной торговле с туземцами российских владений в Америке».

С тех пор подобные документы появлялись периодически. И если их было меньше, чем могло быть, то тут имелся ряд причин, начиная с саботажа Нессельроде — во-первых, и частых отсутствий в Петербурге американских посланников — во-вторых…

Кончилось всё, как мы знаем, апрельской Конвенцией 1824 года. Причём всё, о чём написано выше, современникам тех давних событий, причастным к этим событиям, было хорошо известно. Однако у наиболее заинтересованных участников событий — директоров РАК времени на реакцию было мало. Напомню, что 20 июля 1824 года Нессельроде подал императору доклад, и хотя официально провокационная «бумага» Нессельроде не покидала стен МИДа, о её подготовке в РАК знали. Так что как-то реагировать и что-то решать было надо и Главному правлению РАК, и царю — очень уж очевидным становилось попрание российским МИДом важнейших русских прав.

ОЧЕВИДНО, поэтому уже на следующий день — 21 июля 1824 года, по указанию царя собралась «Конференция» специально учреждённого комитета для рассмотрения положения дел. В комитет вошли Нессельроде, министр финансов Канкрин, член Государственного совета Сперанский, директор канцелярии министерства финансов Дружинин и Полетика…

Характерно, что на эту Конференцию не пригласили ни адмирала Мордвинова, ни бывшего посланника в США Дашкова, ни графа Румянцева. А ведь все они были бы тут не лишними. Не было на Конференции ни военных моряков, ни директоров РАК…

Комитет ознакомился с проектом отношения Нессельроде к Канкрину, с записками РАК, и в один день пришёл почти к общему согласию. То, в чём согласились члены комитета, изложу, в основном, своими словами, потому что поэта Рылеева на конференции не было, и в тяжеловесных периодах её протокола, проект которого был изготовлен явно в МИДе, я и сам разбирался не без труда.

В общем, порешили на том, что:

1. «Условие 5(17) апреля утверждает за Россиею права, доныне подвергавшиеся сомнению»… При этом умалчивалось, что до начала переговоров янки ни о каких таких сомнениях даже не заикались. Тем не менее в протоколе утверждалось, что США оказали нам тут чуть ли не великую милость, потому что, мол, могли бы наши права «с большою выгодою оспаривать и с большим удобством наносить им вред».

2. Коль уж конвенция запретила янки продажу спиртных напитков и оружия, то для РАК наступит не жизнь, а разлюли малина.

3. РАК должна также радоваться по поводу отказа янки от поселения на северо-западном берегу Америки (где они и так не селились и селиться не собирались).

4. Через десять лет РАК и России вообще ни о чём не надо будет беспокоиться, потому что янки из наших вод уйдут, а права наши на эти воды останутся (это было чепухой как в силу срочного характера конвенции, так и явно намеренной нечёткости её формулировок).

5. Насчёт ущемлений кяхтинской торговли заявлялось, что РАК участвует в ней на 800 000 рублей из общего оборота (почему-то давался общий русско-китайский оборот) в 50 миллионов рублей, а это, мол, пустяки.

6. Поскольку «власть России над берегами Сибири и Алеутскими островами издавна уже признана всеми державами, — говорилось также в протоколе, — то означенные берега и острова ни по чему не могли быть упомянуты в статьях вышесказанного условия, которое относится только к спорным землям на северо-западном берегу Америки и прилежащим островам…».