Глядя на наконечник перед собой Гаврила ответил:

— Не люблю, когда мне в спину острым тычут…

Он ухватился за копье и отломил стальное жало.

— И когда свет загораживают тоже не люблю…

Нахмурившись, богатырь повернулся и два копья скользнув по спине уперлись ему в грудь. Также легко он обломил и их.

— А уж когда без дела задерживают…

— Так куда ж, ты торопишься? — немного обалдевший от увиденного спроси Шупша.

— К Старцу вашему, за мудростью, — явно зло издеваясь ответил Гаврила. Стражник набычился, наклонил голову.

— Ты чего? — спросил Избор Масленникова. Ссориться с начальником стражи было явно лишним — не последним он тут был человеком. — Какая тебя муха укусила?

— Слишком уж все легко… — сказал Гаврила сквозь зубы. — Слишком уж все просто…

Дверь без скрипа распахнулась, и они очутились в большом зале, плотно забитом разномастно одетыми людьми.

Хоть народу там было — не протолкаться, Старец царил над всем этим сборищем. И дело было не в том, что сидел он на возвышении, а в том, что все головы в этом зале оказались повернуты в его сторону.

«Ученики?» — подумал Гаврила. — «Или ищущие мудрости?»

— Это он? — шепотом спросил Исин у Сераслана.

— Мог бы и не спрашивать. И так видно, — отозвался за волхва Исин.

Створки дверей со стуком сомкнулись и старец поднял взгляд на них. Он привстал и горестно вопросил.

— Опять?

— Он что, тоже нас знает? — спросил Гаврила Избора. — Вишь, мир какой тесный — не спрячешься… Все нас тут знают.

— Нет, — отозвался Избор — Скорее он Сераслана знает. Не знаю кто я на самом деле, но по таким местам я не ходок… Мудрецы вообще скучные люди — не пьют, не дерутся…

Сераслан подтолкнул их в спины.

— Идите, спрашивайте, а то потом не до вас будет…

Они вошли в толпу, как медведи в воду. Люди перед ними расступались, давая им подойти к Старцу и смыкалась за спиной.

Вблизи тот выглядел еще более солидно. Был он не высок и не плечист, но крупная голова и глаза, горевшие каким-то внутренним огнем, выделили бы его из любой толпы. Они подходили, а он смотрел на них, словно читал книгу.

— Какие же вы посланцы? — наконец сказал он. В голове его слышалась почти детская обида — Вы обманщики…

— Мы не обманщики. Сераслан говорил за себя, а мы — нет. Мы — сами по себе. К тому же ты не просил нас назваться.

— И не нужно… Для меня нет тайн.

— Это хорошо… У нас есть вопрос к тебе.

— У всех есть вопросы ко мне… — спокойно, без похвальбы ответил старик. Он закрыл глаза и говорил отстранено, словно из другого мира. — И вы не исключение, а правило. Есть вопросы, требующие ответов, есть тайны, нуждающиеся в разгадках, есть события, заслуживающие объяснений…

— Вот-вот, — сказал молчавший до сих пор Исин. — У нас как раз именно это. Кто-то украл нашу память и мы ничего не помним…

— Мы не знаем кто мы, — добавил Гаврила глядя в закрытые глаза мудреца. — Скажи нам об этом, мудрый…

Шум у них за спинами стих и в наступившей тишине Старец воздел руки к потолку и замер в ожидании озарения. Он сидел так несколько минут, пока затекшие руки обессилено не опустились ему на колени.

— Не знаю! — удивленно вскричал Старец. Он поднялся их кресла и забегал по помосту. — Ничего не знаю…

— Как же так? — Взвился Избор. — Неужели на этот вопрос нет ответа?

Старец вспомнил, наконец, что он не один и остановился.

— Есть конечно, — сказал он медленно, почти по слогам. Его мозг искал опору в рассуждениях, но не находил. — На любой вопрос есть ответ.

— Какой? — Хазарин подумал, что ответ все-таки был, но он его почему-то не услышал, и на всякий случай поковырял пальцем в ухе.

— Вы его получили…

— «Не знаю»?

— Не знаю, — подтвердил Старец натянуто улыбаясь. — Это тоже ответ и ответ исчерпывающий…

Гаврила смотрел в лицо старику и читал там уже не только страх и замешательство, но и желание без ущерба для репутации выкрутиться из создавшегося положения.

Масленников видел, что он удивлен и напуган до смерти, но держится молодцом. Сам богатырь испытывал сейчас нечто вроде странного облегчения. Его предчувствие оправдалось, что подтверждало силу их врагов, а это говорило об их значимости в этой жизни, ибо чем же как не врагами измеряется значение человека в этом мире?

Он первый понял, что в этом месте они не получат ответа на свой вопрос. Масленников повернулся, уступая место Сераслану и пошел к выходу. Он не сказал бы тут ни единого слова, но хазарин не удержался.

— Дурак!

Старец побледнел как смерть и упал в кресло. Сразу несколько голосов завопило:

— Стража! Стража!

— Что-о-о-о? — взревел Избор, только и ждавший возможности выплеснуть на кого-нибудь горечь разочарования — Стража? А вот я вашего старикашку!

Ни мгновения не раздумывая он бросился на Старца. Вставшие на его пути искатели мудрости и ученики покатились в стороны.

— Вниз! — закричал перепуганный Старец. — Я же не виноват!

Кресло вместе со Старцем резко ушло вниз и тот пропал под полом. Кто бы растерялся, но Избор тут поступил как собака — от него бежали и он бросился следом.

Кто-то вцепился в руку, кто-то в плечо. Ноги отяжелели от налипших на них людей, но неодолимое стремление наказать мерзавца толкало Избора вперед. Но и ученики у Старца оказались не робкого десятка и вскоре вокруг него налип здоровенный комок вопящих на разные голоса тел.

Гаврила с Серасланом задумчиво шли назад, к двери, и оставшийся один Исин вертел головой, решая что следует сделать — пойти за ними или помочь Избору. Несколько мгновений он колебался, а потом прыгнул в кучу, что с головой накрыла товарища.

Тут двери зала, словно сами собой распахнулись и внутрь бросились вооруженные люди. Это уже были не последователи и ученики. Эти и сами готовы были поучить кого угодно.

Сераслана сшибло открывшимися створками и стража не обратила на него никакого внимания.

Глядя поверх стрел на копошащуюся кучу лучники искали в ней нарушителей спокойствия, но обнаружили только Гаврилу.

— Вот он!

Гаврила почувствовал, как холодок страха затекает под кожу. Он качнулся в одну, в другую сторону, но хищные клювы стрел не отпускали его от себя, ловя любое движение.

От первого десятка стрел он увернулся, закатившись под подвернувшуюся кстати лавку. Она же приняла на себя и следующий десяток стрел.

Теперь у него оставалось несколько мгновений, ровно столько, сколько необходимо доброму лучнику, что бы выхватить из колчана стрелу, наложить ее на тетиву и оттянуть ее…