Наконец я задал вопрос: «Пап, а почему я не знал ничего об этом раньше? Почему ты никогда ничего не говорил?» Он ответил: «Ну, я не мог ничего рассказывать дома. У тебя ведь не было допуска».

* * *

Допуски у меня начали появляться в 1958 г., через 10 лет после того, как мой отец отказался от них. В конечном итоге это сыграло свою роль. В 1969 г. они позволили мне знакомиться с совершенно секретными документами Пентагона и держать их у себя в сейфе в корпорации RAND, откуда я передавал их копии в Комитет по иностранным делам сената, а позднее в 19 газет.

Однако в определенном смысле за десятилетие до этого именно допуски были причиной моего бездействия. И не только моего. Именно из-за доступа к секретным разведывательным оценкам, в частности из ВВС, мы с коллегами из RAND в конце 1950-х гг. как одержимые работали над сдерживанием Советов и предотвращением неожиданной атаки с их стороны. Необходимость этого преподносилась нам под соусом «ракетного разрыва». Эта предполагаемая относительная слабость США была такой же безосновательной в действительности, как и страх перед нацистской программой создания атомной бомбы во времена Манхэттенского проекта или, если взять более недавний пример, как и заявления о наличия оружия массового уничтожения у Саддама Хусейна в 2003 г.

Работая целеустремленно и одержимо над мнимой проблемой, противодействуя призрачной угрозе, мы с коллегами по RAND отстранились сами и помогли отвлечь других от борьбы с реальными опасностями, связанными с двухсторонней ядерной гонкой сверхдержав, и использования реальных возможностей сделать мир более безопасным. Ненамеренно мы делали свою страну и мир менее защищенными.

Я давно знаю, что завеса секретности и обман в отношении нашего положения и политики в области ядерного оружия и их возможные последствия несут в себе угрозу существованию человечества. Чтобы осознать настоятельную необходимость радикальных изменений нашей ядерной политики, которые действительно приблизят мир к уничтожению машины Судного дня и в конечном итоге к ликвидации ядерного оружия, необходимо по-новому взглянуть на историю ядерной эры. С этой целью следующую главу я посвящаю тайной истории.

Когда Дэниел Форд, бывший исполнительный директор Союза обеспокоенных ученых, опубликовал свою основательную книгу «Кнопка» (The Button) в 1985 г., он так и не смог получить официального ответа на вопрос, содержавшийся в ее подзаголовке: «Сколько пальцев лежат на ядерной кнопке?» Существовало официальное делегирование полномочий – как предполагает логика и как говорят разные люди – или нет? Дональд Латам, помощник министра обороны по системам управления и контроля при Рейгане, ответил ему так: «Да, существуют планы действий в чрезвычайных ситуациях, но я не могу обсуждать их». Это, по его словам, все, что Пентагон может сказать по данному вопросу. Форд затем процитировал Десмонда Болла, чрезвычайно информированного австралийского специалиста по вопросам обороны: «Это, пожалуй, один из самых строго охраняемых секретов»{235}.

Так оно и есть. Еще в 1960 г., за четверть века до расследования Форда, ответ на этот вопрос мне сообщали под большим секретом – возможно, самым охраняемым секретом в американской военной системе – в уверенности, что я не расскажу о нем американской публике или миру. Это прямо противоречило заявлениям высших представителей власти, отрицавших на протяжении десятилетия существование такого делегирования. Уверенность в моей благонадежности была вполне оправданной в то время.

Вместе с тем такой подход нес в себе тогда, как, впрочем, и сейчас, удивительный парадокс. Зачем держать все это в секрете, особенно от наших врагов?

В конце концов, абсолютно обоснованной и законной целью делегирования полномочий президентом всегда была забота о том, чтобы Советский Союз (а теперь Россия) не мог парализовать нашу систему ответного удара путем «обезглавливающего» удара по Вашингтону или по президенту, где бы он ни находился. Однако еще важнее добиться того, чтобы противник также понимал, осознавал и не сомневался в существовании такой реальности. В противном случае во время кризиса или при получении сигнала (не исключено, что ложного) об американской атаке противник может решить, что наилучшей (а может быть, и единственной) возможностью для него является инициирование обезглавливающего удара по столице США и нашим основным командным пунктам. Для сдерживания подобных безрассудных действий ничто не может быть важнее, чем демонстрация противнику тщетности надежд на то, что уничтожение нашего руководства спасет его от полномасштабного опустошения. Секретность в этом вопросе, отрицание его, отказ от подтверждения слухов о нем может привести только к противоположному эффекту.

Понятно, что иного пути информирования Советов об этом не существует. Даже заявлениям президента о том, что делегирование полномочий осуществляется, могут не поверить. Ну а политика утверждений о том, что делегирования не существует (как убеждают американскую публику) и что только президент или его преемник, получивший ядерный чемоданчик, может инициировать ядерный удар, должна лишь укреплять надежду советских стратегов на способность упреждающего удара обеспечить им выживание и даже «победу». Обезглавливающий удар в отсутствие делегирования полномочий в США действительно может парализовать страну и предотвратить возмездие или как минимум значительно отсрочить его. Как-никак, именно такова логика нашего собственного секретного военного планирования с акцентом на Москву как на цель с наивысшим приоритетом.

Подобный характер советского планирования вовсе не гипотеза. Как выразился Форд, «советские стратеги пишут очень много о необходимости “дезорганизации государственного и военного управления и контроля [неприятеля]”», в особенности управления и контроля стратегических вооружений. Он ссылается на советскую статью, детально описывавшую эту цель в 1966 г., когда у Советов было слишком мало ракет, чтобы расправиться со всеми нашими МБР Minuteman, но они уже развертывали свои SS-9 с боеголовками мощностью 20 Мт{236}, явно предназначенные для уничтожения сотни сильно укрепленных центров управления Minuteman. При таком подходе можно было не сомневаться в том, что они также нацеливались на высшее гражданское и военное командование в Пентагоне и в округе Колумбия.

Секретность вокруг делегирования полномочий в США не только поощряла такое планирование, но и подогревала отчаянную надежду в разгар кризиса на то, что лучше исполнить эти планы, не дожидаясь возможного американского удара по советской системе управления и контроля. Иными словами, подобная секретность отрицательно сказывалась на эффективности удержания Советов от нанесения обезглавливающего удара во время кризиса.