Связь с Рейчел была очень простой. Дважды вгод, первого марта и первого августа, ВОМП отправляла бандероли в почтовоеотделение в Корумбе. В бандероли вкладывали медикаменты, христианскуюлитературу и все, что ей требовалось. С почтовым отделением было заключеносоглашение, что августовскую бандероль они хранят у себя тридцать дней и, еслиза ней в течение этого срока никто не придет, отправляют обратно в Хьюстон. Нотакого ни разу не случилось. Каждый год в августе Рейчел совершала поездку вКорумбу, во время которой звонила в представительство и в течение десяти минутпрактиковалась в английском. Потом забирала свою бандероль и возвращалась кипикам. В марте, после сезона дождей, бандероль отправляли на какой-нибудьшаланде вверх по реке и оставляли на фазенде неподалеку от устья Ксеко, откудаее рано или поздно забирал Лако. Мартовские бандероли обычно бывали меньшеавгустовских.

За все одиннадцать лет Рейчел ни разу неполучала личных писем через ВОМП.

Нива переписала номер телефона и адрес вблокнот и спрятала письмо. Она перешлет его приблизительно через месяц вместе состальными вещами для Рейчел.

Они работали почти час, обрезая щиты сухойштукатурки размером два на четыре фута для следующей классной комнаты. Весь полбыл покрыт стружкой. У Фила она застряла даже в волосах. Визг пилы постоянностоял в ушах.

Пришло время пить кофе. Привалившись спинами кстене, они уселись на пол возле обогревателя, и Фил налил в чашки крепкого кофеиз термоса.

– Вы вчера пропустили превосходную проповедь,– сказал он с усмешкой.

– На какую тему?

– О прелюбодеянии.

– Думаю, для вашей паствы это не очень актуальнаятема.

– Я читаю эту проповедь раз в год, нопостоянно обновляю ее.

– И когда у кого-нибудь из ваших прихожан впоследний раз были проблемы в этом плане?

– Пару лет назад. Одна из наших относительномолодых прихожанок заподозрила, что у ее мужа роман с другой женщиной вБалтиморе. Он ездил туда по делам каждую неделю, и она заметила, что онвозвращается оттуда другим человеком. Более энергичным, жизнерадостным. Два-тридня он пребывал в приподнятом настроении, а потом снова превращался в обычногобрюзгу. Женщина была убеждена, что он влюбился.

– А что оказалось на самом деле?

– Он посещал хироманта.

Фил рассмеялся своим кудахтающим смехом,который был очень заразителен и смешил лучше любого анекдота. Отсмеявшись, онистали в унисон отпивать кофе. Через некоторое время Фил спросил:

– Нейт, в той, прежней, жизни у вас былипроблемы с адюльтером?

– Никогда. Никаких проблем, это был мой образжизни. Я кидался на каждую движущуюся мишень. Любая хоть чуть-чутьпривлекательная женщина была для меня потенциальным объектом короткой интрижки.Я был при этом женат, но мне не приходило в голову, что я совершаюпрелюбодеяние. Для меня это не было грехом, только игрой. Я был глупым щенком,Фил.

– Мне не следовало спрашивать.

– Ну почему же – исповедь исцеляет душу. Ястыжусь того, каким я был. Женщины, выпивка, наркотики, бары, драки, разводы,брошенные дети – я был невыносим. Мне хотелось забыть обо всем этом, но теперья считаю важным помнить, как далеко это меня тогда завело.

– У вас впереди еще много хороших лет, Нейт.

– Надеюсь. Только не совсем понимаю, что мнеделать.

– Будьте терпеливы. Бог укажет вам.

– Разумеется, при нынешних обстоятельствах ямог бы еще долго работать здесь.

Фил улыбнулся, но не заквохтал, как обычно.

– Читайте Библию, Нейт, и молитесь. Богнуждается в таких людях, как вы.

– Да уж…

– Поверьте мне. Мне самому понадобилось десятьлет, чтобы уразуметь Божью волю. Я очень долго метался, а потом остановился иприслушался. И Он постепенно привел меня к тому, что я стал священником.

– Сколько лет вам тогда было?

– Я поступил в семинарию в тридцать шесть.

– Вы, наверное, были там самым старшим?

– Нет. Там не редкость люди за сорок.

– И сколько там нужно учиться?

– Четыре года.

– Это хуже, чем на юридическом.

– Да нет, было вовсе не плохо. В сущности, яполучил удовольствие.

– Не могу сказать того же о годах своей учебы.

Они поработали еще часок, потом настало времяобеда.

Снег наконец растаял. Поблизости находилсяресторанчик, где подавали крабов, Фил очень любил там бывать, а Нейту хотелосьугостить его обедом.

– Красивая машина, – сказал Фил, пристегиваяремень.

Стружка сыпалась с его плеч на безукоризненногладкую кожаную обивку “ягуара”. Нейту было на это наплевать.

– Это престижная адвокатская машина.Разумеется, арендованная – у меня нет наличных, чтобы заплатить за нее.Восемьсот долларов в месяц.

– Жаль.

– Я был бы рад избавиться от нее и взятьмаленький “блейзер” или что-то в этом роде.

По выезде из города шоссе номер 33 сузилось.Вскоре они уже мчались по берегу бухты.

Когда зазвонил телефон, Нейт лежал в постели,но не спал. Было только десять, а в Уолнат-Хилле он привык засыпать водиннадцать. Этой привычки путешествие в южные края не нарушило. Время отвремени он все еще испытывал приступы усталости – отголосок лихорадки.

Теперь было трудно поверить, что большую частьжизни он работал до девяти-десяти часов вечера, потом ужинал и пил в баре дочасу ночи. Одно воспоминание об этом вызывало чувство усталости.

Поскольку звонили Нейту здесь редко, он быстросхватил трубку, уверенный, что случилась какая-то неприятность. Прозвучалженский голос:

– Мистера О`Рейли, пожалуйста.

– Это я.

– Добрый вечер, сэр. Меня зовут Нива Колльер,я получила от вас письмо для нашего друга в Бразилии.

Одеяло мгновенно отлетело прочь – Нейт вскочилс кровати.

– Вы получили мое письмо?

– Получили. Я прочла его сегодня утром и пошлюРейчел адресованное ей письмо.