Мои аргументы по большей части подтверждали необходимость прекратить «социальный эксперимент» под названием «тюрьмы», потому что, как демонстрируют высокие показатели рецидивизма, этот эксперимент потерпел неудачу. Необходимо искать причину и для этого всесторонне исследовать систему и предложить решения, альтернативные лишению свободы. Нам, кроме того, нужно преодолеть сопротивление тюремным реформам. Мое второе выступление перед подкомитетом конгресса, посвященное колониям для несовершеннолетних преступников (в сентябре 1973 г.), еще больше укрепило мою активную социальную позицию. Я предложил 19 отдельных рекомендаций для улучшения содержания несовершеннолетних преступников[229]. И я был очень рад, когда вскоре был принят новый федеральный закон, в котором были учтены некоторые из моих рекомендаций. Сенатор Бирч Бей, который возглавлял эту программу, помог внести в закон правило о том, что для предотвращения злоупотреблений по отношению к подросткам, находящимся в заключении до начала судебного процесса, в федеральных тюрьмах они не должны содержаться вместе со взрослыми. СТЭ был как раз посвящен злоупотреблениям по отношению к молодым людям, находящимся в предварительном заключении. (Конечно, мы нарушили обычные процедуры — в нашей тюрьме проходили слушания комиссии по условно-досрочному освобождению, которые на самом деле происходят только после того, как подозреваемый признан виновным и приговорен к тому или иному сроку лишения свободы.)

Еще одним важным юридическим следствием СТЭ было мое участие в процессе федерального суда по делу Spain et al. v. Procunier et al. (1973). «Сан-Квентинская шестерка» заключенных провела в одиночном заключении больше трех лет по подозрению в убийстве охранников и заключенного-информатора во время попытки бегства Джорджа Джексона 21 августа 1971 г. Как свидетель-эксперт, я посещал центр «строгого режима» тюрьмы Сан-Квентин и неоднократно брал интервью у каждого из этих шести заключенных. Мое заявление и судебный процесс, длившийся два дня, закончились тем, что тюремные условия были признаны преднамеренным, пролонгированным, неопределенным заключением в условиях дегуманизации, представлявшим собой «жестокое и необычное наказание» и поэтому должны быть отменены. Кроме того, во время судебного процесса я был психологом-консультантом со стороны адвокатов истцов.

Эти и другие акции, в которых я участвовал после окончания СТЭ, стали моей этической миссией. Чтобы уравновесить «относительную этику» СТЭ, я хотел компенсировать боль, которую пришлось испытать его участникам, и извлечь из этого исследования максимальную пользу для науки и общества. Начало моей деятельности в этом направлении описано в одной из глав написанной в 1983 г. книги «Превращение экспериментального исследования в пропаганду социальных изменений»[230].

Влияние СМИ и визуальных образов

В ходе СТЭ возникло множество ярких визуальных образов. Мы использовали эти образы как иллюстрации ситуативной власти. Во-первых, в 1972 г. я создал слайд-шоу из восьмидесяти снимков. На их основе появилась лекция, записанная на аудиокассету при содействии Грегори Уайта. Эта аудиозапись распространялась главным образом среди преподавателей колледжей. Когда появились видеоплееры, мы создали презентацию, куда вошли фрагменты видеосъемки, сделанной во время исследования, новые видеосюжеты, интервью и моя лекция, записанная на видеопленку. Этот проект был выполнен командой студентов Стэнфорда под руководством Кена Мьюзена, режиссера фильма «Тихая ярость: Стэнфордский тюремный эксперимент» (1985). В 2004 г. Скотт Плус перевел этот фильм в DVD-формат. Эта презентация длительностью в 50 минут самого высокого качества доступна по всему миру.

Попытки повторить СТЭ и применить его результаты на практике

Исследование Стэнфордского тюремного эксперимента как социального явления мы закончим кратким обзором попыток повторить его или воспроизвести его результаты, а также поговорим о том, как его выводы были использованы в самых разных областях. Кроме социальных наук, СТЭ мигрировал в другие и весьма отдаленные сферы — в области массовой культуры, телевидения, коммерческого кино и даже современного концептуального искусства. Его основные результаты, демонстрирующие ту легкость, с которой хорошие люди могут превратиться в исчадия ада, если их власть узаконена и ничем не ограничена, способствовали попыткам применить их в социальном и военном контексте, чтобы предотвратить такие ситуации.

Мы должны двигаться дальше и рассмотреть весь спектр психологических исследований, которые подтверждают и расширяют выводы СТЭ. Но сейчас мы просто кратко опишем попытки повторить СТЭ и использовать его результаты на практике. Более полное изложение этого материала, с подробными комментариями и ссылками, можно найти на сайте http:// lucifereffect.com.

Воспроизведение эксперимента в других культурных условиях

Команда исследователей из университета Нового Южного Уэльса (Австралия) решила повторить СТЭ. Ученые воспроизвели одно условие, подобное нашему, и ввели несколько других экспериментальных вариаций, чтобы исследовать, как социальная организация влияет на отношения между заключенными и охранниками[231]. «Стандартный» тюремный режим был смоделирован в соответствии с условиями содержания в тюрьмах общего режима Австралии, а процедуры эксперимента были очень близки к процедурам СТЭ. Основной вывод исследователей таков: «Таким образом, полученные нами результаты подтверждают выводы Зимбардо и др. о том, что враждебные, конфликтные отношения в тюрьмах связаны прежде всего с природой тюремного режима, а не с личными особенностями заключенных и сотрудников тюрем» (с. 283). Эти результаты, в рамках замысла данного исследования, обеспечивая основания для оценки изменений поведения на основе объективно определенных структурных характеристик реальных тюрем, также помогают развеять сомнения о валидности подобного экспериментального моделирования[232].

Мнимые пациенты психиатрического отделения

В течение трех дней 29 сотрудников государственной больницы города Элгин (Elgin State Hospital), штат Иллинойс, были «пациентами» психиатрического отделения собственной больницы. Другие 22 сотрудника отделения выполняли свои обычные обязанности, а специально обученные наблюдатели и видеокамеры фиксировали происходящее. «Мы увидели совершенно невероятные вещи», — сказала научный руководитель исследования Норма Джин Орландо. Очень скоро мнимые пациенты начали вести себя так, что их стало трудно отличить от настоящих: шестеро попытались сбежать, двое ушли в себя, двое постоянно плакали, один был близок к нервному срыву. Почти все испытывали напряжение, тревогу, фрустрацию и отчаяние. Подавляющее большинство мнимых пациентов (более 75 %) сообщили о следующих реакциях: они чувствовали себя «в тюрьме», лишенными идентичности, им казалось, что их чувства не имеют значения, что их никто не слушает, не считает людьми, не заботится о них. Они забыли, что это только эксперимент, и действительно чувствовали себя пациентами. Один мнимый пациент, сильно страдавший во время исследования, позже сказал: «Я привык смотреть на пациентов, как на стадо животных; я никогда не думал о том, что они чувствуют»[233].