царившие в семейной жизни Гатауллиных, были глубоко противны Юрию. Столкнись он с подобными проявлениями в гостях у плохо знакомых людей, то просто проникся бы к ним неприязненными чувствами, и только. Но наблюдать все это дома у близкого друга было ему до невозможности тяжело.

Если на глазах прогуливающегося по улице человека незнакомый мужчина обильно и смачно харкнет прямо на тротуар, то, скорее всего (в случае, если для наблюдателя подобное поведение абсолютно недопустимо), он почувствует отвращение и пренебрежение к прохожему, позволившему себе такую откровенно безобразную, хамскую выходку. Но если это сделает очень близкий человек — старый проверенный друг или родственник, — то подсознание не даст ему спокойно со всей строгостью осудить поступок, и он испытает не столько неприязнь, сколько неловкость, смущение.

То же самое чувствовал и Юрий в гостях у Рината. Мучимый острым внутренним конфликтом между естественным неприятием того, что разворачивалось на его глазах, и дружескими чувствами, не позволявшими плохо судить о товарище, его семье или тем более выказать это, он ощущал стыд и смущение. Становясь свидетелем происходящих дома у Рината непозволительных, недопустимых с его точки зрения проявлений, Юрий в глубине души стыдился своей невольной негативной оценки супруги товарища, их быта, семьи и оттого чувствовал неловкость за себя, свои мысли, неловкость за собственное смущение, которое — он видел это — в полной мере ощущалось друзьями. Все это доставляло ему сильный эмоциональный дискомфорт, и в стремлении избежать его он бессознательно старался исключить всяческое общение с Ринатом на семейном уровне.

Глава VII

Созвонившись с супругой и узнав, что она выехала с работы, Юрий отправился в школу за Сашей, а когда вместе с дочкой вернулся домой, то застал в квартире Ольгу, которая, уже переодевшись, суетилась у плиты, готовя ужин.

— Тебе помочь? — с ходу пройдя на кухню, поинтересовался он у супруги.

— Да. Свари макароны.

— Макароны?

— Ты не хочешь?

— Не знаю. Надоели макароны, — ответил Юрий, открывая шкаф и разглядывая стоявшие в нем банки. — Может, лучше рис?

— Его промывать нужно. Макароны быстрее.

— Да ладно ты. Десять минут погоды не сделают. Я мигом.

Быстро переодевшись в домашнее и направившись обратно на кухню, Юрий по пути заглянул было в туалет, но не успел еще закрыть за собой дверь, как сразу вышел.

— Саша! — скривившись в отвращении, громким раздраженным голосом позвал он дочь.

— Что такое? — тут же выбежав из зала и встав в коридоре напротив отца, в тревожном предчувствии выпучила глаза девочка.

— Иди сюда!

— Что?

— Заходи, заходи, — стоя возле открытой в туалет двери, настойчиво проговорил Юрий.

Догадавшись, в чем дело, Саша зашла внутрь и, мельком взглянув в унитаз, поспешила спустить воду.

— Саша, сколько раз тебе повторять, чтобы ты не забывала смывать за собой?! — загородив дверной проем, чтобы дочка не могла выйти из туалета, грозно проговорил Юрий. — Отвратительно!.. А это что стоит?

Взяв баллон с освежителем воздуха, Саша обильно распылила его содержимое по туалету.

— Пользуйся, пожалуйста, освежителем, — уже тише, как бы устало продолжил Юрий. — Ты слышишь?

— Да, — потупившись в пол хмуро-виноватым взглядом, недовольно обронила Саша.

— И не забывай смывать за собой, — освободив проход, повторил он вслед дочери.

Вернувшись наконец на кухню, Юрий поставил на плиту кастрюлю с водой и взялся промывать под краном рис.

— Как некрасиво ты сейчас с Сашей разговаривал, — переворачивая на сковороде котлеты, не глядя на мужа, заметила Ольга.

— Она снова не смыла за собой.

— Просто забыла.

— Часто забывать стала.

— Маленькая еще. Что тут такого ужасного?.. Ты был очень груб с ней. Мог бы и помягче.

Юрий ничего не ответил жене: успев немного остыть и успокоиться, он понял, что действительно был излишне строг с дочерью, и почувствовал раскаяние.

— Пойдем поваляемся, — сбросив рис в кастрюлю и увидев, что Ольга уже закончила с котлетами, предложил он, подходя и обнимая супругу за талию.

— А за рисом кто будет следить?

— Ничего с ним не случится. Пойдем.

— Только пять минут.

— Хорошо, — расплывшись в радостной улыбке, беспрекословно согласился с условием жены Юрий.

Лечь на кровать или диван и несколько минут просто полежать, обнявшись с супругой, было одним из излюбленных времяпрепровождений Юрия. В такие моменты он не думал ни о чем, ощущая себя в полной безопасности и погружаясь в совершенно умиротворенное, безмятежное состояние духа, так что в какие-нибудь пять минут вполне мог заснуть. То и дело в выходные в течение дня или вечером в будни после работы обращался он к жене с просьбой «поваляться» с ним, но все реже получал ее согласие.

Бессмысленные лежания, при которых супруг размякал настолько, что с трудом мог разговаривать, тяготили Ольгу. В подобные моменты она думала о домашних и личных делах, всегда в избытке имевшихся у нее, и ей становилось совестно за бесплодно потраченное время. Однако главной причиной, вынуждавшей ее все чаще отказывать мужу, были его ссоры с дочерью, которыми в последнее время стали заканчиваться подобные инициативы.

Зайдя в спальню, супруги легли поперек кровати. Юрий всем телом прижался к жене, уткнувшись лицом ей выше груди, обняв сверху рукой и ногой и закрыв глаза; Ольга тоже повернулась к нему, положив ладонь на голову. Снова упоительное чувство безмятежного спокойствия овладело Юрием; но не прошло и минуты, как из коридора послышались быстрые шаги, и в спальню вбежала Саша. Лицо ее светилось весельем, и она, подлетев к кровати, с разбегу упала прямо между встрепенувшимися родителями.

— Доча моя, — ласково проговорила Ольга, принявшись обнимать девочку.

— Саша, слезай, — недовольно сказал Юрий.

— Пусть полежит с нами. Ей же тоже хочется.

— Пусть лежит, только с твоей стороны.

Руками переместив дочь на другую сторону от супруги, Юрий вновь прижался было к жене, но девочка тут же подскочила и, весело смеясь, опять стала протискиваться между родителями.

— Саша, куда ты лезешь? Прекрати, — все более раздражался Юрий.

— Зачем ты ее прогоняешь?

— Я не прогоняю. Пусть лежит с нами, если хочет, но с твоей стороны.

— Но ей хочется в серединке.

— Саша! — возвысил голос Юрий, пытаясь остановить упорно влезавшую между ним и супругой дочку.

— Все, хватит! Мне это надоело! — поднимаясь с кровати, нервно выпалила Ольга.

— Оля, ну что ты? Полежи со мной пять минут. Ты же обещала.

— Пять минут уже прошли. Все. Там рис сейчас разварится, — резким недовольным тоном проговорила Ольга и вышла из спальни.

Следом за матерью выбежала и Саша: оставаясь в прежнем приподнятом и жизнерадостном расположении духа, она, казалось, ничуть не расстроилась, что ей так и не удалось полежать с родителями; наоборот —