— Мне это проще сделать — я все-таки тебя уже знаю.

— Ну, ладно, чиркани мне его телефон — будет время, я ему позвоню, — откидываясь на спинку стула, произнес Александров.

Вызванный во вторую сборную, он рассчитывал съездить с нею за границу, поэтому знакомство с деловым человеком, который смог бы принять у него импортные шмотки и технику, ему бы не помешало.

— Зачем телефон — он тебя на улице ждет, — сообщила Вероника.

— Тогда пусть сюда подойдет.

— Он не хочет, чтобы у вашего разговора были лишние глаза и уши. Я же говорю — он человек деловой, серьезный.

Видя, что его собеседника мучают сомнения, девушка добавила:

— Тебе что, трудно выйти на несколько минут на улицу? Ты что, боишься?

Последняя фраза решила исход дела — прослыть в глазах девушки трусом хоккеисту не хотелось.

— Ладно, сиди и не рыпайся — схожу я к твоему деловому, — произнес Александров. — А ты скажи Сашке, чтобы он без меня водку не пил.

— Не бойся, мы к ней даже не притронемся, — улыбнулась девушка и добавила: — А ты курточку накинь, а то простудишься.

Александров встал из-за стола, надел на себя модную ветровку, висевшую на спинке стула и направился к выходу. Вместе с ним поднялся из-за своего столика и Чика, что не укрылось от глаз Вероники. Видела она и то, как Чика догнал на выходе хоккеиста и, сказав ему пару слов, вместе с ним вышел из ресторана. Проводив их взглядом, девушка налила себе в бокал немного водки и залпом опрокинула ее в себя. Потом двумя пальчиками взяла с тарелки тонко нарезанный кусок ветчины и тоже отправила ее в рот. Если бы она была более внимательной, то заметила бы еще одного человека, который встал из-за дальнего столика вскоре после Чики и направился к выходу, на ходу доставая из пачки сигарету и отправляя ее в рот. Но девушка была настолько удовлетворена тем, что ей так легко удалось уговорить хоккеиста выйти из ресторана, что все остальное ее уже не интересовало. Между тем этим человеком был «топтун» — сотрудник «наружки» КГБ, который вместе со своим напарником (он оставался в машине) «вели» Александрова с такого момента, как тот покинул Сандуновские бани (о том, что он находятся именно там, чекистам сообщил их агент, работавший банщиком).

Тем временем Александров и Чика вышли на автомобильную стоянку и подошли к зеленым «Жигулям», которые они сегодня днем угнали от станции метро «Бауманская». Открыв перед хоккеистом переднюю дверцу, Чика пригласил его сесть, а сам, обойдя автомобиль, уселся на водительское сиденье.

— Ну, здравствуй, знаменитость, — услышал Александров за своей спиной голос мужчины, который, как он догадался, и был тем самым деловым человеком.

Взглянув в переднее зеркальце, хоккеист увидел лицо, обезображенное шрамом и совершенно ему незнакомое.

— Здорово, коль не шутишь, — ответил на приветствие хоккеист. — Чем обязан?

— А тебе Вероника разве не объяснила, зачем ты нам понадобился? — поинтересовался Олег.

— Она сказала, что мной интересуется один деловой человек. Как я понял, это ты?

— Он самый.

— Тогда представься. А то нехорошо получается — ты меня знаешь, а я тебя нет.

— Мое имя тебе знать необязательно, — сказал, как отрезал Олег. — Считая меня человеком, который когда-то был пленен твоей личностью, а теперь в ней разочаровался.

— Чем же я тебе не угодил?

— С нехорошими людьми связался.

— Тогда какого хера ты меня сюда вызвал?

— Чтобы должок с тебя стребовать. Ведь эти нехорошие люди меня из-за тебя чуть на тот свет не отправили. Видишь шрам — это их рук дело.

— Что-то я тебя не понимаю, — после небольшой паузы произнес Александров, хотя на самом деле начал догадываться, о чем именно идет речь.

— А нам кажется, что все ты понимаешь, только претворяешься. Я тот самый человек, которого ты с этой шалавой Вероникой собирался мильтонам сдать. Теперь вспомнил?

Услышав это, хоккеист положил руку на ручку дверцы, собираясь рывком открыть ее и выпрыгнуть из машины. Но Олег успел схватить его за воротник ветровки, а Чика приставил к горлу хоккеиста лезвие финского ножа. Почувствовав его холод на своей коже, Александров только теперь осознал, в какую дерьмовую историю его угораздило вляпаться.

Тем временем Лобанов вернулся за столик и, не обнаружив за ним своего друга, удивленно спросил у Вероники:

— А куда испарилось это чудило?

— Оно вышло на несколько минут по делу, — ответила девушка. — Но нам наказало опрокинуть по рюмашке за успешное его разрешение.

— Тогда не будем медлить, — Лобанов уселся за стол и принялся разливать спиртное в бокалы.

В этот самый миг его приятель сидел ни жив, ни мертв в нескольких сотнях метрах в чужом автомобиле и мучительно размышлял о том, как ему выпутаться из этой коллизии. Выход ему предложил тот человек, который его сюда и заманил.

— Будешь себя хорошо вести, мы тебя отпустит пить водку и дальше, — произнес Олег, наклонившись к уху хоккеиста. — А если будешь рыпаться, то мой кореш тебя прирежет — ему это не впервой. Причем хоккей он не любит, поэтому ему глубоко насрать, что его финарез отправит на тот свет знаменитого хоккеиста. Да и я колебаться не буду, — сказав это, Олег сунул под нос хоккеисту ствол пистолета. — Теперь, усек, что мы не шутим?

Александров молча кивнул головой.

— Тогда слушай нас внимательно, — продолжал вещать Олег. — У тебя наверняка башлей немерено накоплено, вот и придется ими с нами поделиться. Выплатить, так сказать, компенсацию за свое плохое поведение — за то, что мильтонам хотел меня сдать. Я полагаю, что это будет справедливо.

— И сколько же ты хочешь? — разжал наконец губы Александров.

— Пятнадцать тысяч, — ответ последовал без промедлений. — Только не говори, что у тебя таких денег нет. Мы-то знаем, как наши спортсмены живут, тем более такие знаменитые.

— Откуда же ты это знаешь? — попытался потянуть время Александров.

— Прессу нашу почитываем, — ответил Олег и швырнул на колени хоккеиста какую-то газету. — Читал, небось, «Комсомолку» за эту пятницу? Статью под названием «Блуждающий форвард»?

Александров и в самом деле читал эту заметку. В ней рассказывалось о футболисте одесского «Черноморца» и сборной СССР Анатолии Шепеле, который отпросился из команды на пару суток навестить больную жену, а сам пропал на целых 45 дней. За это товарищи исключили его из своих рядов, да еще обвинили в рвачестве — он за короткое время умудрился продать две свои «Волги», которые ему в течение одного года помогли купить в команде. На одной он проездил всего пять месяцев, на второй на месяц меньше.

— Интересно, откуда у этого блуждающего форварда сразу две «Волжанки» нарисовались? — продолжил свою речь Олег. — Вот мы, например, простые советские граждане и одну машину купить не можем, не отстояв много месяцев в очереди, а спортсмены меняют их, как перчатки. И продают их потом по двойной цене. Разве это справедливо? У тебя, Борис, какая машина в наличии?